(На)следственные мероприятия - Вероника Иванова

– А что, разве есть чему мешать?

Нет, я не хотел дразнить Барбару. Так… получилось. Правда, она, что неудивительно, осталась той же кевларовой леди, какой и была. Только задумчиво отметила:

– Старших нужно уважать больше, капитан Сэна. Особенно старших по званию.

О, сейчас последует лекция про общечеловеческие ценности? Хватит, наслушался! Мне совсем скоро как раз придется долго и упорно уважать родственника, которого я в глаза никогда не видел. И видеть пока не хочу. Что характерно, никого, кроме…

– Его уже нашли?

– О ком вы так трогательно беспокоитесь, капитан?

Черствая как сухарь. Стерва. Неужели ее ни на одно мгновение не озаботила судьба племянника?

– Вы прекрасно знаете, мэм.

– А! Ясно.

Она поковыряла носком туфельки стеклянное крошево, присела на банкетку рядом со мной, цапнула одну из блестяшек и покатала по своей ладони.

– Да, долго просеивать придется…

– Где Морган?

Ни ответа ни привета. Я, конечно, понимаю, что лучшие друзья девушки – это бриллианты, но, во-первых, передо мной отнюдь не девушка, а во-вторых, друзей у нее, похоже, не может быть по определению.

– Где в данный момент находится капитан Кейн? Вы знаете? И вообще, кто-нибудь знает?!

– Думаю, да. Один человек – точно. И когда встретимся, я непременно передам ему ваш вопрос.

Какое элегантное хамство! Впрочем, поправка: начальник никогда не хамит. Начальник изрекает ценные указания и объективные характеристики.

– Мне не смешно, мэм.

– Полагаю, что да, капитан. У вас явное сотрясение мозга. И это не так уж плохо: пусть лучше трясется то, что есть, чем то, чего нет.

Она пришла сюда, чтобы вдобавок к травме порадовать меня оскорблениями? Вот уж истинно, яблочко от яблони… Если не кровное, то родство душ – налицо!

– Полковник! – Я поднялся на ноги и тут же пожалел, что это сделал: голова недовольно закружилась. – Сегодня я стал участником цепи событий, которая вызывает, мягко говоря, недоумение. А в результате мой напарник, который, собственно, и был виновником случившегося, исчез в неизвестном направлении и в весьма сомнительной компании.

– И что именно заставляет вас недоумевать, капитан?

– Я не…

Стоп. Если я сейчас произнесу ЭТИ слова, можно будет вешаться прямо здесь. Да хоть бы и в туалете. Какие слова? «Не понимаю»!

– Хотите сказать, капитан Кейн сегодня вел себя как-то странно?

Ну и взгляд… Аж мурашки по коже побежали. Странно себя вел? Ох, если бы…

– Нет… Нет, мэм. Он вел себя как обычно.

– И в чем проблема? – беззаботно спросила Барбара, хотя выражение ее глаз оставалось по-прежнему колюче-пронизывающим.

– В том, что он пропал.

– Такое случается. Более того, открою вам секрет, капитан Сэна… Если вы, конечно, еще не успели догадаться сами. Это только кажется, что моего племянника можно заставить делать все что угодно, а на самом деле все ровно наоборот. Говоря проще, Морган исполняет только то, что считает нужным. И право, нам всем необычайно повезло, что как раз «нужными» он считает больше вещей, чем требуется мне, вам и службе в целом.

И что полковник желает этим сказать? Что Морган сотворил весь свой сумасшедший цирк только потому, что ему нужно было ТАК поступить? Идиотизм! Если продолжить думать в этом направлении, я и сам скоро окажусь клиентом психиатрической лечебницы. Может быть, даже той, где когда-то держали Мо…

Да. Именно в той. Не грех, кстати, ее посетить. Для выяснения, так сказать, подробностей дела.

– Доусон как раз упоминал об… одном случае. Из юности Моргана. В каком санатории он проходил реабилитацию?

Барбара строго погрозила мне пальцем:

– И не вздумайте, капитан! Ваши исполненные неподдельным энтузиазмом инициативы сейчас не к месту и не ко времени.

– Я не оставлю произошедшее без внимания.

– Не сомневаюсь. Только сейчас ваше внимание нужнее вам самому. Кажется, в недалеком будущем ожидаете визит родственника? Ему тоже многое может потребоваться от вас.

Ага, дедуля. Невесть кто, невесть откуда, невесть зачем. Тут хоть стихийное бедствие, но почти родное, а там…

– Уж этого родственника я бы с чистой совестью поменял на…

Я осекся, лихорадочно соображая, насколько больше сболтнул лишнего, чем это благоразумно в разговоре с Барбарой. Но, как выяснилось мгновение спустя, все предосторожности были ни к чему.

Полковник фон Хайст посмотрела на меня исподлобья и произнесла, словно бы и не обращаясь ни к кому конкретно:

– Как я понимаю, у вас был такой шанс. Насчет родственника. Но вы им не воспользовались.

Треклятая система видеонаблюдения в вестибюле! Я и забыл о ее существовании… Наверное, потому, что Барбара всегда узнает то, что ей хочется узнать, а стало быть, прятаться по углам не имеет ровным счетом никакого смысла. Вот только почему полковник смотрит на меня так серьезно и где-то даже укоризненно?

Не хочет ли она сказать…

– А знаете, капитан, я бы это приняла.

Я поперхнулся и закашлялся, но не дождался шлепков по спине. Барбара вообще не шевельнулась, разве только взгляд чуть затуманился да в голосе мелькнула мечтательность:

– Эти несколько лет могли бы стать настоящим украшением моей жизни. И не только моей.

– Мэм…

– Ну не срослось так не срослось! – Полковник фон Хайст хлопнула ладонями по коленям, обтянутым шелком чулок. – Не все мечты обязаны исполняться, даже самые извращенные.

Она встала с банкетки, одернула пиджак и тоном, не терпящим возражения, велела:

– Отправляйтесь домой. Да-да, прямо отсюда – домой! В постель, как минимум до завтрашнего утра.

– А что будет утром?

– Отпуск вам будет, капитан. Оплачиваемый, разумеется. Хотите – по болезни, хотите – за выслугу.

– И как долго он продлится?

Барбара вернула очки на положенное им место:

– Пока ваша пара снова не будет укомплектована полностью.

– Но…

– Поверьте, капитан, его ищут. И будут искать. И занимаются этим очень хорошие специалисты. Лучшие, чем вы и я.

А разве таковые встречаются на белом свете?

Стук каблучков полковника влился в уличный шум, не на шутку разгулявшийся за развороченной витриной ювелирного салона, ясно предупреждая, чтобы я для отхода с поля боя выбирал другой маршрут. Наверняка журналисты понабежали. Да и просто зеваки. Хорошо, что черный ход обычно отыскивается везде и всегда.

Все-таки активное движение помогает мыслить лучше, чем все остальные ухищрения: ничто так не разгоняет кровь, как несколько лестничных пролетов, то поднимающихся чуть ли не к самым крышам, то спускающихся ниже уровня земли. Ступеньке примерно на сотой я высоко оценил полученные от вынужденной прогулки преимущества, потому что вспомнил одну незамысловатую уловку, очевидную, но именно по причине очевидности использующуюся реже, чем следовало бы.