Косой дождь. Воспоминания - Людмила Борисовна Черная

Рае, мечтавшей о Славе, Революции, Подвигах. Даже в революции 1993 года ей не довелось стоять у стен Белого дома…

Копелев так и не приехал на жительство в Россию, хотя мог бы приехать. Скончался в 1997 году в возрасте 85 лет.

В качестве эпилога к этой главе напомню, что, переживая травлю за купюры в переводе романа Г. Бёлля «Групповой портрет с дамой», я оказалась и замечательной компании. В журнале «Москва», как я уже писала, вышел — и тоже с купюрами, иначе было нельзя — гениальный роман Булгакова «Мастер и Маргарита»…

И что же? И в этом случае нашлись люди, которым, видите ли, не понравилось, что пришлось пожертвовать пусть важными, но все же только строчками, чтобы произошло событие — наконец-то великое произведение увидело свет.

Вот что пишет об этом Диана Тевекелян: «Сколько гневных упреков пришлось выслушать после выхода романа! Писали и звонили известные писатели, журналисты, мхатовцы. Как посмели, кто вы такие, изуродовать Булгакова, дать читателям неполный текст» (Д. Тевекелян «Интерес к частной жизни»).

Но разница между случаем с «Москвой» («Мастер…») и с «Новым миром» («Групповой портрет…») была существенная. Люди, непосредственно заин-1сресованные в издании «Мастера…», не скрывали своей радости. Не делали вид, будто не знают о существовании вездесущей и неумолимой цензуры, без мнорой невозможен ни один тоталитарный строй.

О реакции вдовы Булгакова Елены Сергеевны Булгаковой на публикацию «Мастера…» в журнале «Москва» рассказал Вл. Лакшин в своих очерках «Булга-киада»219: «Это счастье, я поверить ему не могу, — говорила она, держа в руках (иреневый номер “Москвы” с первой книгой романа. — Ведь было однажды, что я сильно заболела и вдруг испугалась, что умру. Оттого испугалась, что не in полню того, что обещала Мише». А «Мише» (Михаилу Булгакову) она обещала перед его смертью опубликовать «Мастера…».

И еще я хочу дать слово Сергею Ермолинскому. Описав переживания Елены Сергеевны, он заключает: «Роман впервые (с некоторыми купюрами) был напечатан (в “Москве” в № 11 за 1966 год и в № 1 за 1967-й), и успех его был подобен взрыву».

Ермолинский, близкий человек Булгакова, о купюрах пишет два слова и 1кобках — «с некоторыми купюрами». И ничего. Не рыдает… Понимает, что иначе тогда нельзя было!

Хотя Булгаков не Бёлль. Он писал о Советском Союзе, зная и понимая все досконально, как может знать и понимать гений. А Бёлль писал об СССР с чужих слов… И именно это я вырезала по собственной воле.

Меа culpa, моя вина только в том, что я упрямо не хочу признавать свою пину. Вернее, долгие годы не хотела. Надо бы признать ее нынче, почти полвека с нуе гя. Но что толку? Боюсь, что «Групповой портрет с дамой» мало кто прочтет с ейчас, хоть с купюрами, хоть без купюр.

Мои и мужа отношения с Бёллем были порваны навсегда. Он еще дважды приезжал в Москву и в 1975 году, и в 1979-м, но нам даже не дал знать об этом. А ведь, наверное, слышал в 1977-м, что нашего сына Алика принудили к эмиграции. А нас к вечной разлуке с ним. Так тогда казалось и в СССР, и на Западе. И буквально все наши зарубежные друзья проявляли к нам горячее сочувствие. Все, кроме Бёлля и его семьи.

Только бёллевское издательство «Киппенхойер и Вич» исправно посылало мне его вновь вышедшие или переизданные работы. Прислали и извещение-некролог о смерти одного из троих сыновей Бёлля Раймунда. Раймунд скончался в 35 лет от рака. Ужасный удар и для Генриха и для Аннемари. Иногда я встречала в печати и поздние фотографии Генриха Бёлля. Сердце сжималось от скорби. Бёлль выглядел ужасно: изможденное, больное, трагическое лицо. Он тяжело болел. Стеженский рассказал, что, будучи в Кёльне, встретил Генриха на костылях.

Умер Генрих Бёлль в 1985 году, ему было тогда всего-навсего 68 лет.

В феврале 1986 года я получила письмо от Аннемари. Оно начиналось словами: «Дорогая Люся, мы очень долго ничего не слышали друг о друге. Надеюсь, что в эти годы вам жилось все же лучше, чем нам…» Далее Аннемари сообщала, что она и сыновья собираются собрать все, что было написано Бёллем, и просят меня прислать фотокопии писем, которые Генрих писал мне и мужу, если они сохранились.

Я Аннемари не ответила. Обида на Бёлля осталась. Я столько сил приложила к тому, чтобы донести его мысли, его слова, его образы до русского читателя, я столько сил приложила, чтобы его книги выходили в СССР, а он не пожелал даже выслушать меня.

5. «Триумф» Худлита

И все-таки уже в 90-х мне опять пришлось заниматься переводами Бёлля. Крупнейшее советское издательство «Художественная литература» издавало пятитомник его сочинений.

Не так уж часто я бывала в этом издательстве. Только два больших романа в моем переводе вышли там: «Матильда» Леонгарда Франка и «Гамлет, или Долгая ночь приходит к концу» Дёблина220. И всегда мне было там неуютно.

Но в 1989 году начали издавать Собрание сочинений Генриха Бёлля, а я была основным его переводчиком. Волей-неволей пришлось столкнуться с Худлитом. Но этому поводу многое можно вспомнить. Но я опущу мои переживания, связанные с пятитомником Бёлля. Опущу даже кошмарные «посиделки» с редактором Худлита И. Солодуниной221, которая знала, что редколлегия половину переведенного мной и вышедшего в свет под моей фамилией отдала другим переводчикам, но даже виду не показала, что ей это известно.

Редактор обязательно должен был «работать» с переводчиком, даже если его перевод много раз переиздавался. Называлось это «снимать вопросы» — «вопросы» (галочки) ставил редактор, а автор, в данном случае переводчик, их «снимал».

Напишу только о самом пятитомнике. 1-й том вышел в 1989 году, 2-й в 1990-м, а 3-й, 4-й и 5-й — в 1996 году. Видимо, в Худлите очень торопились. Все равно между изданием двух первых томов и трех последующих произошли воистину революционные события — распад СССР, уход Горбачева, приход 1;.льцина, запрет КПСС, гайдаровские реформы, отмена цензуры. Но на пя-I итомнике это никак не отразилось, разве что на внешнем виде: бумага была плохая. На такой бумаге собрания сочинений раньше не печатали. Удивила меня и процедура «посиделок». Обычно переводчика для «снятия вопросов» вызывали в издательство. А Солодунина приезжала ко мне домой. Только получая гонорар, я поняла, почему так случилось. Дом № 19 на Ново-Басманной был сдан многочисленным арендаторам. Для редакторов и «посиделок» места не осталось.

В остальном новая реальность никак не затронула пятитомник.

Никому из издателей не пришла