Сахаров и власть. «По ту сторону окна». Уроки на настоящее и будущее - Борис Альтшулер

* * *

Конференц-зал, вмещающий около 800 человек, был полон. Митинг-забастовку открыл Анатолий Шабад, он зачитал Обращение и предоставил слово А. Д. Сахарову. Я сидел близко, в третьем ряду, и, конечно, не думал, что вижу Андрея Дмитриевича в последний раз. Было несколько корреспондентов. Они, по-видимому, пришли заранее; директор Института академик Л. В. Келдыш дал устное распоряжение охране: прессу впускать беспрепятственно. Но вскоре после начала митинга случилось нечто, что многое проясняет в ситуации того времени. Или, может быть, еще в большей степени ставит вопросы. Андрей Дмитриевич говорил уже минут 10, когда в зал неожиданно ввалилась толпа иностранных корреспондентов. Красные, взмыленные, с теле– и видеоаппаратурой.

Что случилось? Почему они опоздали к началу? Потом выяснилось, что в проходной ФИАНа, помимо обычной охраны, вдруг появились некие молодые люди, которых никто из сотрудников ФИАНа никогда раньше не видел и которые корреспондентов не пустили. Возникла конфликтная ситуация, которая минут через пятнадцать неожиданно разрешилась чисто силовым образом. Чтобы пропустить подъехавшую машину, были открыты широкие фиановские ворота. И корреспонденты, со всеми своими ящиками и штативами, встав за машиной, сделали “свинью” (клин) и, смяв стенку отнюдь не научных сотрудников, устремились в главный корпус на третий этаж. Вероятно, “ненаучные сотрудники” были и в зале во время митинга. Точно известно, что один из них пришел в аппаратную, и поэтому выступление Сахарова не было записано на фиановский магнитофон. Позже эту, по-моему, замечательную речь удалось полностью восстановить по частной магнитоза-писи и по видеозаписи компании ABC».

Выступление А. Д. Сахарова во время проведения предупредительной политической забастовки. ФИАН, Москва, 11 декабря 1989 г.

«Я благодарен тем, кто пришел в этот зал и тем самым поддержал наш призыв. Я благодарен всем тем, кто по всей стране откликнулся на этот призыв в той или иной форме. Их много. Но еще в течение нескольких дней будут поступать сведения из более отдаленных районов.

Сейчас наша страна переживает уже не в первый раз, конечно, но опять критический период в своей истории. Судьба ее находится на развилке. Или, как можно сказать в этом зале, в точке бифуркации. Процессы перестройки в нашей стране явно замедлились, явно наблюдается контрнаступление реакции, причем под знаменем реакции объединяются разные силы. Объединяется сталинистского типа партийный и государственный аппарат… К сожалению, позиция высшего руководства в этом имеет неопределенный, нерешительный характер. И зачастую представляет собой тоже блокирование с правыми силами или, во всяком случае, потакание им.

Нам нужен Закон о собственности и Закон о предприятии с тем, чтобы были все типы собственности, все формы предприятий, находящихся в равных условиях, чтобы нельзя было говорить, что кооперативы находятся в привилегированном положении и поэтому они разрушают экономику. В одинаковых условиях самостоятельности должны быть все предприятия, всех типов ассоциации. Должна быть сломлена сверхмонополия ведомств, которая стала силой, работающей сама на себя и разрушающей хозяйство, грабящей народ. Нигде такой большой процент национального дохода не отбирается у трудящихся. Если в форме зарплаты во всех развитых капиталистических странах идет 2/3 совокупного национального дохода, то у нас только 1/3. То есть у нас такая степень эксплуатации рабочей силы, которой нет ни в одной из развитых капиталистических стран. И эта высокая степень эксплуатации не приводит к быстрому росту общественного производства, к повышению производительности труда, потому что ведомства фактически работают на ведомственные массовые интересы этого класса управляющих людей. Именно эту систему необходимо сломать, и именно она вместе с парто-кратией сопротивляется этому.

Когда я говорю “партократия”, я имею в виду тот партийный аппарат, огромный, конечно, разветвленный, который представляет собой реальную власть в стране и опирается на КГБ, называющий себя вооруженной рукой партии, и на армию. Отмена 6-й статьи Конституции, некоторые говорят, не будет иметь никакого реального значения в изменении общей структуры. Но именно то, как сопротивляется партократия этой отмене, показывает, что это вовсе не так…

Именно для того, чтобы руководство страны определилось наконец и перестало вести аппаратные игры, нужно это волеизъявление. Мы должны защищать перестройку, если нужно, защищать ее от тех или от того, кто был ее инициатором. Честно говоря, мы все еще надеемся на спокойный, эволюционный ход развития, и он возможен именно при волеизъявлении народа. Именно поэтому мы решили обратиться с этим призывом к забастовке. Почему именно забастовка? Потому что никакая другая форма не имеет такой полной определенности, именно потому, что аппарат ее боится, а боится потому, что забастовка имеет реальную силу. Забастовка не разрушает экономику, а наоборот. Вчера мы слышали на собрании Межрегиональной группы пример директора шахты Кузбасса. Он сказал, что забастовка приводит к изменению психологии работающих. Они начинают чувствовать себя хозяевами, и одно это приводит к тому, что работа идет лучше, она лучше организована и дает больше реальных результатов. И не случайно именно те шахты, которые бастовали, быстрее всего выполнили план этого года. Это показывает колоссальное значение этого психологического и политического фактора. Я думаю, что забастовка не может быть разрушительной для экономики, в особенности потому, что она как раз предназначена разрушить ту систему в нашей стране, административно-командную систему, которая привела нас на грань гибели.

Та забастовка, которая сейчас происходит, не была никак подготовлена. Поэтому масштабы ее будут, вероятно, незначительны (в процентном отношении, во всяком случае). Но она уже началась, и люди поняли, что они могут сказать свое слово в политической истории нашей страны. И это сознание важно и для людей, для трудящихся масс, оно важно и для аппарата. Аппарат должен понять, что он должен идти в русле перестройки, иначе он просто будет заменен другим. Такова историческая линия, которая намечается именно этим актом. Забастовка названа предупредительной. Это означает, что она есть как бы проба сил, она как бы этап для того, чтобы действительно сформировались уже те организационные структуры, забастовочные комитеты, которые со временем проведут реальную забастовку в случае, если это понадобится…»

БА:

Вскоре после своего выступления Андрей Дмитриевич ушел, а митинг продолжался до двенадцати. Сахаров ушел в Президиум АН СССР, где в двенадцать часов состоялось предсъездовское собрание академических депутатов, а в шесть часов вечера ему предстояло выступать в «Мемориале», где ему вручили пачки с 50 тысячами подписей под его июньским Декретом о власти. В эти дни на имя Андрея Дмитриевича в ФИАН приходили огромные пакеты (их пересылали из Президиума Съезда) с телеграммами о митингах и забастовках в связи с Обращением депутатов. «Мы, моряки сейнера… решили провести двухчасовую политическую забастовку… в поддержку…» – это с Северного Ледовитого океана. Немало было проведено забастовок, а многие трудовые коллективы телеграфировали о митингах в поддержку Обращения, но сообщали, что от забастовки решили воздержаться. Сахаров говорил тогда, что теперь это уже не имеет большого значения – забастовка или только митинг; важно, что разбужена активность народа. А если вспомнить, что все это происходило за три месяца до выборов в республиканские и местные Советы, станет ясно, насколько практически важен для будущего страны (для состава будущих органов власти) был этот инициированный Сахаровым призыв.