Ужас на поле для гольфа - Сибери Куинн

На переднем плане перед алтарем был образ, теперь детально прорисованный: женщина судорожно склонилась, подбородком и грудью, коленями и локтями плотно прижимаясь к камням; просящие руки были вытянуты вперед, ладонями вверх; волнистые волосы устремились вперед, как шлейф дыма под порывом ветра, и заслоняли лицо.

А что было на заднем плане, ведущем к святилищу? Сначала я подумал, что это чаша для пожертвований, но второй взгляд показал мне, что это была большая неглубокая тарелка, и в ней лежал длинный нож с кривым лезвием – я видел, как такие носят на поясе, например, французские мясники, наслаждаясь полуденной прохладой и отдыхом перед своим кровавым ремеслом в скотобойне.

– Боже мой! – ахнул я, отворачиваясь от ужасной сцены с чувством физического отвращения. – Это ужасно, де Гранден! Что мы будем делать?..

– Barbe et tête de Saint Denis, – то, что сделаем! – ответил он яростным шепотом. – Parbleu, станет ли Жюль де Гранден дураком дважды за один вечер? Нет, этого никто не узнает!

Вытащив ластик из подноса, он наклонился вперед и полдюжиной энергичных ударов превратил изображение в бессмысленные мазки черных и серых пятен.

– А теперь, – он отряхнул руки, как будто очищаясь от чего-то скверного, – давайте пойдем снова спать, друг мой. Думаю, мы найдем что-нибудь интересное завтра.

Вскоре после завтрака на следующее утро он нашел повод отделить Данро О’Шейн от остальной компании.

– Не пожалеете ли вы о своем одиночестве, мадемуазель? – спросил он. – Здесь мы сидим, заключенные в большую тюрьму этого дома, без всяких радиопрограмм, чтобы подбодрить нас в утренние часы. Можем ли мы посягнуть на вашу доброту и просить, чтобы вы сыграли для нашего удовольствия?

– Я – сыграть? – ответила девушка, удивленно улыбнувшись. – С чего бы это, доктор де Гранден? Я не знаю ни одной ноты. Я никогда в жизни не играла на пианино!

– Гм? – он выглядел вежливым, но скрутил концы усов. – Возможно, я не так, как положено, попросил вас, мадемуазель?

– Но действительно, я не умею играть, – настаивала она.

– Это точно, доктор де Гранден, – подхватил один из молодых людей. – Данро отлично рисует, но совершенно глуха. Не имеет мелодий в голове. Я ходил с ней в школу, и ей всегда давали раздавать программы или продавать билеты, когда пел классный хор.

Де Гранден бросил на меня быстрый взгляд и настороженно покачал головой.

– Что это значит? – спросил я, как только мы снова остались вдвоем. – Она заявляет, что не может играть, и ее друзья это подтверждают, но…

– Но произошли более странные вещи, и, mordieu, еще более странные, снова случатся, – или предчувствие, которое у меня есть, является не чем иным, как последствием слишком насыщенного завтрака! – перебил он меня, одарив детской улыбкой. – Давайте разыграем из себя дураков, друг мой Троубридж. Давайте притворимся, будто верим, что луна целиком состоит из зеленого сыра, и что мыши угрожают кошке. Таким образом, мы узнаем больше, чем если будем пытаться казаться наполненными мудростью, которой не обладаем.

– О, я знаю, чем мы займемся! – воскликнула вскоре после десяти часов вечера мисс Преттибридж, дама со сверкающими зубами, которую де Гранден сопровождал на ужине вчера. – Этот такой романтический старый дом – я уверена, что он просто наполнен воспоминаниями! Давай проведем спиритический сеанс!

– Прекрасно, великолепно, серьезно! – прозвучала дюжина голосов. – Кто будет медиумом? У кого-нибудь есть гадальная доска или планшетный стол?

– К порядку, к порядку, пожалуйста! – самоназванная председательница постучала по ломберному столику своей лорнеткой. – Я знаю, как мы поступим! Мы пойдем в столовую и усядемся там за столом. Затем, когда мы сформируем мистический круг, духи, если они найдутся, войдут с нами в контакт при помощи стуков. Давайте, вперед, все вместе!

– Не думаю, что мне это нравится, – пробормотала мисс О’Шейн, взяв меня под руку. Ее обычно бледное лицо еще более побледнело, и в глазах появилось выражение преследуемого страха, когда она приостановилась в дверях.

– Мне наплевать на такую бессмыслицу, – признался я, когда мы неохотно шли к трапезной.

– Будьте ближе ко мне во время процесса, друг мой Троубридж, – прошептал де Гранден, усаживая меня на место рядом с собой. – Я не очень беспокоюсь об этом мартышкином труде, но, возможно, старая дура невольно послужит нашей цели. Самая большая опасность – для мадемуазель Данро. Продолжайте следить за ней.

Свечи на стенах были погашены, и, с мисс Преттибридж во главе стола, вся компания расселась вокруг – каждый распростер руки на темном полированном дубе перед собой, пальцы слегка касались стола, а мизинцы соприкасались с соседями справа и слева.

– Духи, – мисс Преттибридж в роли жрицы совершила привычный вызов, – духи, если вы здесь сегодня вечером, означьте ваше присутствие, стукнув один раз по столу.

Прошло тридцать секунд без ответа на приглашение дамы. Женщина слева за столом трепетала в полуистерическом смущении, а ее сосед нетерпеливо шикал на нее. Затем, отчетливо, как будто ударенный костяшкой пальцев, древний стол издал громкий стук.

– Если дух – мужчина, стукни один раз; если женщина – дважды, – проинструктировала его мисс Преттибридж.

Еще одна пауза, несколько длиннее, на этот раз, затем медленно, отчетливо, – два мягких стука у самого центра стола.

– О, это – женщина! – воскликнула одна из девушек. – Как это захватывающе!

– И ваше имя? – потребовала хозяйка церемонии голосом, который слегка дрожал, несмотря на ее усилие совладать с собой.

Тринадцать медленных, четких ударов прозвучали на столе, затем один, затем восемнадцать, затем другие подряд, пока не было записано девять различных групп ударов.

– M-a-р-и-а-н-н-а, Марианна – французская девушка! – воскликнула мисс Преттибридж. – С кем ты хочешь поговорить, Марианна? Стукни, когда я назову имя. Доктор Троубридж?

Нет ответа.

– Доктор де Гранден?

Резкий, утвердительный стук ответил ей, и нашему визитеру было предложено изложить свое сообщение.

Затем последовала быстрая телеграфная серия ударов по столу, порой возникавшая так быстро, что нам было невозможно их расшифровать.

Я слушал внимательно, как мог – так и все остальные, кроме Жюля де Грандена. Через какое-то мгновение его гладкая светловолосая голова поднялась, – он обратил внимание на Данро О’Шейн.

Угли горели внизу камина, но их переменчивое мерцание, пропитанное темнотой, снова и снова освещало лицо девушки странным, неземным светом, подобным нимбу вокруг головы святого в средневековой живописи.

Я почувствовал, как пальцы француза напряглись, и понял причину его напряженности, когда украдкой взглянул на мисс О’Шейн. Ее глаза закрылись, и ее красные капризные губы слегка приоткрылись, как во сне. Ее мелких правильных черт коснулся тоскующий экстаз.