В.И. Ленин. Полная биография - Владлен Логинов

А поскольку большевики – делегаты с мест уже съехались в Питер, «наша партия теперь на Демократическом совещании имеет фактически свой съезд…». Необходимо обсудить на нем все указанные вопросы, «чтобы задачу сделать ясной для партии: на очередь дня поставить вооруженное восстание в Питере и в Москве (с областью), завоевание власти, свержение правительства». Именно эти вопросы и именно «этот съезд решить должен (хочет или не хочет, а должен) судьбу революции»1235.

По своим каналам связи – через Смилгу – Владимир Ильич пересылает оба письма Марии Ильиничне Ульяновой. Она размножает их на машинке и по десять экземпляров отдает секретарю ЦК Елене Стасовой.

Появляясь в Смольном, члены ЦК «заходили в секретариат, – рассказывает Елена Дмитриевна, – где я передавала им это письмо. Когда я вручила письмо А.С. Бубнову, он, прочитав его, сказал, что я должна уничтожить все экземпляры письма.

– На каком основании? – спросила я.

– Я говорю как член ЦК, – заявил он.

– Этот документ прислан членом Центрального Комитета, почему я должна вас слушаться? – Бубнов сказал, что ЦК постановит, чтобы это письмо было уничтожено». Не дожидаясь решения, Стасова тут же отправила три экземпляра писем в «секретный архив»1236.

Уверенность Бубнова в том, что ЦК уничтожит письма, была объяснима. Как раз накануне, 14-го, открылось Демократическое совещание. Приехал Керенский. «Встреченный аплодисментами, – рассказывает Шляпников, – он направился к президиуму, чтобы пожать руки сидевшим за столом. Доходит очередь до нас (большевиков)… Я отодвинулся от предложенной мне руки, а Керенский с протянутой рукой, не встретив наших рук, прошел далее». А когда Александр Федорович стал выступать, к трибуне протиснулся какой-то солдат и прямо в лицо крикнул ему: «Вы – горе родины!»1237

От большевиков выступал Каменев. Он призвал представителей российской демократии, сидевших в зале, – их, а не Советы, – взять власть в свои руки, создать демократическое коалиционное правительство и орган, перед которым оно будет ответственно. Ему аплодировали. На другой день, 15-го, перед делегатами от Советов держал речь Троцкий. В отличие от Каменева, он говорил о переходе власти к Советам, но так же, как и Каменев, ориентировался на мирное развитие событий. Ему тоже аплодировали.

«Авксентьев обратился к сидевшему поблизости Шляпникову: “Возьмите власть, за вами идут массы”. Отвечая соседу в тон, Шляпников предложил положить сперва власть на стол президиума». Подобного рода вызовы были «отчасти издевательством, отчасти разведкой». Но одно было очевидно: даже тут понимают, что большевики – серьезная сила, с которой необходимо считаться1238.

Вообще, этот театральный зал с красным плюшем его кресел и лож, бесчисленными красными знаменами, крытый кумачом стол президиума во всю длину сцены, даже красная трибуна с приколотой табличкой «Не курить!», видимо, вселяли ощущение чего-то значительного и очень революционного. А 5-й ярус, набитый до отказа рабочими, солдатами, делегатами местных Советов, шумно приветствовавший большевиков, он уж точно создавал праздничное и приподнятое настроение1239.

И вдруг, как гром среди ясного неба, эти ленинские письма… Их обсуждали в ЦК после заседания в Александринке 15 сентября. Настроение некоторых цекистов очень точно передал Бухарин: «Мы все ахнули». В помещении ЦК его встретил Милютин: «“Знаете, товарищ Бухарин, вот письмецо получили”. Письмо гласило следующее: “Вы будете предателями и негодяями, если сейчас же всю фракцию большевиков не распустите по фабрикам и заводам, не окружите Демократическое совещание и не арестуете всех мерзавцев”. Письмо было написано чрезвычайно сильно и грозило нам всякими карами… Никто еще так резко вопроса не ставил. Никто не знал, что делать. Все недоумевали первое время. Потом, посоветовавшись, решили. Может быть, это был единственный случай в истории нашей партии, когда ЦК единогласно постановило сжечь письмо т. Ленина»1240.

Приведенный фрагмент взят из выступления Бухарина на вечере воспоминаний 1921 года. Если бы Николай Иванович цитировал лишь по памяти (4 года!), тогда понятно: в подобных случаях память услужливо подбрасывает наиболее «удобные» сюжеты, смягчающие давнюю реальность. Но ведь как раз в 1921 году, в № 2 «Пролетарской революции» данные письма были опубликованы. Во-первых, их было два, а не одно «письмецо». Во-вторых, никакими «карами» Ленин в них не грозил, «предателями» и «изменниками» членов ЦК не называл, ареста «мерзавцев» из Демократического совещания не требовал. Сохранился, наконец, и протокол заседания ЦК, из которого видно, что «единогласного» постановления сжечь письма не было.

К анализу публикации этих воспоминаний в конце 1922 года нам, видимо, придется вернуться в другой книге, относящейся к событиям 1922–1924 годов. Пока же отметим, что – вне зависимости от «фантазий» Николая Ивановича – ЦК действительно предложения Ленина отверг.

Протокол заседания 15 сентября краток. Присутствует 16 человек: Троцкий, Каменев, Рыков, Ногин, Сталин, Свердлов, Бубнов, Бухарин, Ломов (Оппоков), Коллонтай, Дзержинский, Урицкий, Иоффе, Шаумян, Сокольников, Милютин. Единственный вопрос повестки: «Письма Ленина». Однако прений фактически нет. Как будто о главном уже договорились и собрались лишь для того, чтобы зафиксировать решение. И оно принимается в самом начале заседания: «Решено в ближайшее время назначить собрание ЦК, посвященное обсуждению тактических вопросов». И все – никаких оценок.

Не высказывая своего мнения по существу, Сталин пытается вывести обсуждение вопроса за рамки ЦК: разослать ленинские письма «в наиболее важные организации и предложить обсудить их». Но и это не принимается, хотя Ленин свое второе письмо адресовал не только ЦК, но и ПК и МК. Впрочем, саму идею рассылки решили обсудить вместе с ленинскими письмами на том же «ближайшем заседании ЦК». После этого и ставится на голосование вопрос об уничтожении копий писем Ленина… Нет! Слово «уничтожение», брошенное Бубновым, или – хуже того – предложение «сжечь», как выразился Бухарин, не обсуждается. Протокольная запись гласит: голосуется «вопрос, кто за то, чтобы был сохранен только один экземпляр писем. За – 6, против – 4, воздержалось – 6».

Возможно, что среди голосовавших «за» были и те, кто исходил из соображений конспирации. Но поскольку те, кто голосовал «против», остались в явном меньшинстве, Каменев тут же раскрывает карты и предлагает резолюцию: «ЦК, обсудив письма Ленина [Где и когда? – В.Л.], отвергает заключающиеся в них практические предложения, призывает все организации следовать только указаниям ЦК и вновь подтверждает, что ЦК находит в текущий момент совершенно недопустимым какие-либо выступления на улицу».

А далее в каменевском проекте прямое обращение «к тов. Ленину с требованием разработать в особой брошюре поставленный в его письмах вопрос об оценке текущего момента и политике партии». Этот проект резолюции – «отвергается». Однако первая его часть находит отражение в заключительном постановлении ЦК: «Членам ЦК, ведущим работу в Военной организации и в ПК, поручается принять меры к тому, чтобы не возникло каких-либо выступлений в казармах и на заводах»1241.