Дюна. Дом Коррино - Кевин Андерсон

Обычно черви свято блюли свою территорию. Их никогда не видели вместе больше двух, и то при этом они дрались. То, что происходило сейчас, больше напоминало… сход.

Сквозь подошвы сапог Лиет чувствовал вибрацию камней горы. Острый кремнистый запах поднимался кверху, смешиваясь с ароматом меланжи, испарявшейся из глубин песков.

— Вызовите всех из сиетча. Приведите ко мне моих жену и детей.

Посыльные бегом скрылись в туннеле.

Огромные, извивающиеся чудовища двигались со странной синхронностью, собравшись вокруг первого исполина, словно поклоняясь ему.

Видя это зрелище, фримены осеняли себя знамением Шаи-Хулуда. Лиет смотрел во все глаза. Весть об этом событии будет передаваться из поколения в поколение.

Согласным движением черви подняли свои круглые безглазые головы к небу. Древний колосс, находившийся в середине круга, возвышался как монолит над другими червями. Над головой, ярче, чем Первая Луна, светила комета, заливая своими лучами пустынных чудовищ.

— Шаи-Хулуд! — зашептали фримены.

— Надо передать весть сайаддине Рамалло, — сказал Стилгар Лиету. — Мы должны рассказать ей о том, что видели. Только она сможет растолковать такое.

Рядом с Лиетом, шурша одеждами, появилась Фарула с детьми. Она передала ему полуторагодовалую дочку Чани, и он высоко поднял девочку, чтобы она могла видеть все. Лиет-чих выбрался вперед, чтобы лучше видеть небывалое зрелище.

На залитой лунным светом поверхности песка черви начали исполнять странный танец, извиваясь своими длинными телами и шурша песком. По-прежнему стояла зловещая тишина. Черви двигались против часовой стрелки, словно хотели создать водоворот в пустыне. Находившийся в центре круга древний червь начал опадать, словно уменьшаясь в размерах. С него начала отшелушиваться кожа и спадать кольца. Мало-помалу старый червь распался на великое множество живых существ — целую серебристую реку эмбрионов — песчаных форелей, которые пробуравливали песок и зарывались в него.

Пораженные суеверным ужасом фримены приглушенно переговаривались между собой. Дети прыгали вокруг возбужденных родителей, задавая бесчисленные вопросы, на которые никто не мог ответить.

— Это сон, мой супруг? — спросила Фарула. Чани смотрела на происходящее широко открытыми глазами. Белки ее глаз еще не посинели от регулярного потребления меланжи. Девочка навсегда запомнит эту ночь.

— Нет, не сон, но я не знаю, что это. — Держа дочь на одной руке, Лиет другой сжал ладонь Фарулы. Глаза Лиет-чиха лихорадочно блестели от зрелища стольких песчаных червей.

Остальные черви пришли в неистовство, когда самый старый из них распался на мириады эмбрионов. От огромного тела остались только хрящевые ребра и кольца. Сияющая река песчаных форелей зарылась в песок и исчезла из виду.

Спустя мгновение оставшиеся черви стремительно нырнули в песок, мистический ритуал окончился. Звери расползлись в разных направлениях, зная, что перемирие между ними не продлится долго.

Дрожа, Лиет обнял Фарулу, ощутив ее бешеное сердцебиение. Малыш Лиет-чих не мог произнести ни слова.

Исполины исчезли, и песок постепенно успокоился, сложившись обычными складками. Поверхность пустыни стала такой же, какой была в начале ночи. Бесконечные дюны, как волны в океане.

— Благословен Творец и Вода его, — затянул Стилгар, и фримены принялись вторить ему. — Благословен приход и уход Его. Да будет Его приход очищением мира. Да хранит Он мир и людей Его.

Что означает это событие? — подумал Лиет. Во вселенной произошло какое-то громадное изменение.

Шаи-Хулуд, царь песчаных червей, вернулся в песок, открыв путь новому властителю. В устройстве мира, величайшей из всех схем, рождение и смерть тесно переплетены друг с другом, образуя ткань природы. Пардот Кинес учил фрименов: «Жизнь — вся жизнь — находится на службе жизни. Оживают целые ландшафты, заполненные отношениями и отношениями в отношениях».

Фримены только что стали свидетелями замечательного знамения того, что где-то во вселенной произошло важнейшее рождение, рождение, которое отзовется эхом в грядущих тысячелетиях. Планетолог Лиет Кинес зашептал в ухо своей маленькой дочери свои мысли, которые он мог перевести в слова. Он замолчал, почувствовав, что она понимает его.

Процесс нельзя понять, остановив его. Понимание должно двигаться вместе с процессом, должно соединиться и слиться с ним.

Первый закон ментата

На мягком, ухоженном садовом мху, под пеленой брызг питательного фонтана, Верховная Мать Харишка выполняла свои ежедневные упражнения, навек запечатленные во все волокна ее стареющего тела. На ней было надето черное трико. Невдалеке десять послушниц в белых костюмах занимались своей калисфеникой. Они украдкой посматривали на жилистую старуху, мечтая быть хотя бы отчасти такими же гибкими.

Закрыв свои миндалевидные глаза, Верховная Мать направила внутрь поток энергии, стараясь добраться до самых глубоких источников своего мышления. В молодые годы она была селекционной куртизанкой, родила больше тридцати детей, и в каждом текла кровь одного из ведущих Домов Ландсраада.

Все эти дети были частью ее беззаветного служения Общине Сестер.

Утренний воздух на Валлахе IX был полон прохлады. Дул легкий ветерок. Вершины близлежащих холмов были покрыты клочковатыми пятнами подтаявшего снега. Маленькое сине-белое солнце, слабое сердце местной солнечной системы, пыталось своими тусклыми лучами пробиться сквозь серую пелену облаков.

Из белого здания комплекса Школы Матерей, расположенного за спиной Верховной Матери, вышла Преподобная Мать и приблизилась к Харишке. Неся в руках небольшой, украшенный драгоценными камнями ящичек, Гайус Элен Мохиам мягко ступала по шахматной доске поляны, покрытой светлыми и темными участками садового мха, не оставляя на нем следов. Мохиам остановилась в нескольких метрах от Верховной Матери, ожидая, когда та закончит свои упражнения. Не открывая глаз, Харишка развернулась и нанесла удар в направлении Мохиам, а потом обманным движением ушла в сторону. Левая нога Верховной Матери, которой она нанесла удар кончиками пальцев, остановилась в нескольких миллиметрах от лица Вещающей Истину.

— Ваши движения отточены, как никогда, Верховная Мать, — не потеряв присутствия духа, заметила Мохиам.

— Не пытайся говорить покровительственным тоном со старой женщиной. — Харишка открыла темные глаза и внимательно посмотрела на ящичек в руках Мохиам. — Что ты мне принесла?

Преподобная Мать открыла ящичек, извлекла оттуда перстень с голубым камнем су и надела перстень на один из искривленных пальцев Верховной Матери. Нажав на невидимую кнопку в боковой поверхности перстня, Мохиам активировала виртуальный дневник, голографическое изображение которого повисло в воздухе.

— Дневник Матери Квисаца, обнаруженный в ее императорских покоях после ее смерти.