Око за око - Гарри Тертлдав

Однако поймать сукиного сына пока не удалось. Ларссен доказал, что не случайно успешно добрался до Чикаго, а потом от Денвера до Ханфорда и обратно. Едва ли приходилось рассчитывать, что он замерзнет в Колорадо или совершит какой-нибудь глупый поступок, который его выдаст. Если он действительно направляется к ящерам, то вполне может до них добраться.

— Следующий вопрос, — проговорил вслух Гровс, вновь применяя к проблеме системный подход. — Что он станет делать, когда доберется до ящеров? Расскажет им все, что ему известно?

Судя по всему, Ларссен ненавидит Метлаб и всех, кто имеет к нему отношение. Конечно, он винит Хэксхэма за разрыв с женой, но тот выполнял приказ о соблюдении секретности. Итак, каверзный вопрос: если Ларссен доберется до ящеров, расскажет ли он о том, что происходит в Денвере? Если да, очень скоро город будет стерт с лица земли. Как и американцы, ящеры играют наверняка.

Гровс включил работавший от батареек приемник, который попросил установить в своем кабинете после того, как пришло известие об уничтожении Сиэтла. Когда приемник нагрелся, Гровс услышал:

— …несколько сотен тысяч считаются погибшими, как мы уже говорили раньше. Судя по всему, среди погибших оказался вице-президент Генри Уоллес, для повышения морали посещавший рабочих в осажденном городе.

Гровс негромко присвистнул и выключил приемник. Вот это новость! Когда несколько месяцев назад он в последний раз видел ФДР, президент выглядел ужасно. Если он умрет, кто займет его место? Государственный секретарь, если он еще жив? То есть Корделл Халл? Генерал задумался. Он всегда считал Уоллеса тупоголовым, так что Халл — более подходящий кандидат на должность президента. Но будет лучше, если Рузвельт умрет от старости в возрасте ста тридцати одного года.

Гровс вновь включил приемник. Диктор продолжал рассказывать о чудовищных событиях в Сиэтле. Нечто похожее произошло в Берлине, Вашингтоне,’ Токио и Мюнхене, а для ящеров — в предместьях Москвы и Бреслау, а также в Чикаго. После того как он несколько раз прослушал описание ужасов, они не казались менее реальными, но воображение отказывалось воспринимать происходящее во всей полноте.

Во время Первой мировой войны солдаты и офицеры провели четыре года в окопах — тогда считалось, что ниже пасть человечеству уже невозможно. Прошли десятилетия, и люди пошли гораздо дальше — начали бомбить гражданское население. За сравнительно короткий срок взорвано более полудюжины атомных бомб — и нет никаких оснований считать, что люди и ящеры остановятся. Скоро ли чудовищные грибовидные облака будут восприниматься как должное теми, кто сумеет их пережить?

— Но у нас нет выбора — в противном случае ящеры нас покорят, — вновь заговорил вслух Гровс.

И вновь стены ничего не ответили. Впрочем, он не нуждался в их комментариях. Вторая бомба уже вывезена из Денвера. Когда придет время, люди ее используют, и войска ящеров понесут огромный урон. А потом еще один американский город превратится в огненный ад. Что останется от страны, когда все будет кончено?

Как говорят врачи? «Операция прошла успешно, но пациент умер». Если ящеры наконец сдадутся, нам останется выжженная земля, и можно ли будет считать это победой? Во всем есть оборотная сторона. А если ящеры покорят человечество, что тогда? Отомстить потом мы не сможем — если мы потерпим поражение сейчас, это уже навсегда.

— Может быть, когда все будет кончено, что-нибудь останется, — со вздохом проговорил Гровс. — Нужно сохранять надежду.

* * *

Вячеслав Молотов не любил совещаний, которые начинались в два часа утра. Сталин славился тем, что обожал поднимать своих помощников среди ночи. Молотов постарался скрыть неудовольствие. История, которую он рассказал о ненасытных капиталистах и инопланетных империалистических агрессорах, помогала ему сохранять самообладание.

Сталин вел себя дружелюбно, угостил водкой, стаканом чая (заваренным на листьях с экстрактом черники — отвратительный вкус!), пирожными с медом и сигаретами из грубого русского табака.

«Приговоренный к смерти получает возможность последний раз хорошо поесть», — промелькнуло в сознании Молотова. Иногда после нескольких вежливых фраз Сталин начинал вести себя ужасно.

Теперь генеральный секретарь пил, ел и пускал дым в потолок маленькой комнаты в Кремле, которую особенно любил. Наконец он небрежно проговорил:

— Я слышал любопытные новости относительно бомб из взрывчатого металла, которые немцы и американцы использовали против ящеров.

— И что вас заинтересовало, Иосиф Виссарионович? — спросил Молотов. — Вас беспокоит, что их сделали из металла, который проклятый немец умудрился доставить в Германию через Польшу? Да, очень досадно, но мы не ожидали, что он выживет.

— Ожидали! — Сталин произнес это слово как ругательство; гортанный грузинский акцент придал ему угрожающий оттенок. — Нет, мы уже давно знали, что он доставил металл по назначению; тут уж ничего не поделаешь, но в будущем нам не следует допускать подобных ошибок.

«Интересно, — подумал Молотов, — сколько человек погибло и отправлено в лагеря во искупление этих ошибок?»

Сталин между тем продолжал:

— Нет, то, что мне удалось узнать, не имеет отношения к взрывчатому металлу. Это заслуга наших усердных радистов, прослушивающих частоты, на которых ведут переговоры ящеры.

— Хорошо, — кивая, сказал Молотов. — К сожалению, мы не можем внедрить к ним разведчиков, так что перехват их переговоров остается единственным источником информации. — Он подождал, но Сталин молчал. Тогда Молотов спросил: — Так что же удалось узнать нашим усердным радистам?

В следующее мгновение лицо Сталина утратило кроткое выражение — его черты исказила ярость. Глаза подернулись туманом, казалось, на Молотова смотрела ядовитая змея. Молотов неоднократно наблюдал такие превращения — и всякий раз испытывал страх. Когда взгляд генерального секретаря становился немигающим, случались чудовищные вещи.

— Вячеслав Михайлович, — прошипел Сталин, — они узнали, что бомбы, взорванные гитлеровцами и капиталистами, частично сделаны из взрывчатого металла, украденного у ящеров, но другую часть они произвели сами.

— Что ж тут удивительного? — ответил Молотов. — Наши физики сразу же сказали, что им хватит взрывчатого металла для производства одной бомбы — вот почему мы первыми применили это страшное оружие против ящеров прошлым летом.

Он замолчал, охваченный досадой. Редкий случай — слова опередили разум.

— Да, теперь я понимаю, что мы тогда оказались в тяжелом положении, товарищ генеральный секретарь, — добавил он уже совсем другим тоном.

— В самом деле? — Взгляд Сталина стал еще более завораживающим. — Хорошо. Очень хорошо. Но я хотел обратить твое внимание на другое. Нацисты сами сделали взрывчатый металл. Американцы тоже. — Его голос стал тише. — Почему же мы не в состоянии начать его производить?

Молотов сглотнул.