Ацтек. Том 1. Гроза надвигается - Гэри Дженнингс

Конечно, такое решение было продиктовано чистой воды эгоизмом: раз уж мы, мешикатль, не можем из-за недостатка знаний получать смертоносный металл, то пусть и другие не смогут его делать из-за нехватки сырья. Поскольку оружия пуремпече уже успели накопить более чем достаточно, соваться в их дела Теночтитлан так и не решился, однако прекращение поставок олова свело производство нового оружия почти на нет, так что, если у кого-нибудь в Мичоакане и были воинственные планы, от них пришлось отказаться. Поэтому моя миссия в Цинцинцани не была совсем уж безрезультатной.

* * *

Ко времени возвращения из Мичоакана мы с Цьяньей были женаты уже около семи лет, и рискну предположить, что наши друзья считали нас крепкой супружеской четой, ведущей устоявшуюся жизнь, вполне устраивавшую обоих. И действительно, мы были так счастливы в обществе друг друга, что совершенно не стремились к каким бы то ни было переменам. Боги, однако, рассудили иначе, о чем я вскоре узнал от жены. Вот как было дело.

Однажды днем, побывав во дворце в гостях у Первой Госпожи, мы на обратном пути приметили дойную женщину, привезенную нами из Цинцинцани. Скорее всего, Ауицотль просто оставил ее во дворце в качестве обычной служанки, но, проходя мимо, я отпустил какую-то шуточку насчет его «кормилицы». Вопреки моим ожиданиям, Цьянья не рассмеялась, а с неожиданной резкостью заявила:

– Цаа, тебе не пристало балагурить насчет молока. Материнского молока. И насчет материнства тоже.

– Хорошо, не буду, раз ты не хочешь. Но скажи, почему это тебя обижает?

– Да потому, – застенчиво пролепетала она, – что где-то к концу этого года я... я и сама сделаюсь такой же дойной.

Я уставился на жену. Чтобы осмыслить ее слова, мне потребовалось некоторое время, так что она успела добавить:

– Я давно уже это подозревала, но позавчера лекарь подтвердил мою догадку. С тех пор я только и думала, как бы поделикатнее преподнести тебе эту новость. Но вот видишь, – она грустно шмыгнула носом, – в конце концов взяла и ляпнула просто так... Эй, Цаа, ты куда? Неужели я все испортила?

Я действительно отбежал от жены, но лишь затем, чтобы распорядиться подать госпоже носилки: в ее положении не следовало утомляться и возвращаться домой пешком. Правда, Цьянья уверяла, что прекрасно себя чувствует и полна сил, но я настоял на том, чтобы она взобралась на переносное сиденье.

– Так значит, ты доволен, Цаа?

– Доволен? – воскликнул я. – Да я просто счастлив!

Дома, увидев, что я ни с того ни с сего помогаю вполне здоровой с виду жене подняться по совсем даже не высокой и не крутой лестнице, Бирюза посмотрела на меня с беспокойством, но когда я крикнул ей: «У нас будет ребенок!» – служанка взвизгнула от радости. На шум откуда-то прибежала Смешинка, и я скомандовал:

– Смешинка, Бирюза, быстренько приведите детскую в порядок. Сделайте все необходимые приготовления. Бегите и купите все, чего недостает. Колыбель. Цветы. Поставьте цветы повсюду!

– Цаа, – вмешалась Цьянья, которую, хоть она и порядком смутилась, развеселила проявленная мною прыть, – что за спешка? Комната может подождать, ведь малыш появится еще не скоро.

Но обе рабыни уже послушно со всех ног бросились вверх по лестнице. А я, невзирая на все ее протесты, помог жене подняться в спальню и настоял, чтобы она после визита во дворец непременно прилегла отдохнуть. Ну а сам спустился вниз, чтобы отметить радостную весть чашей октли, раскурить покуитль и осмыслить все наедине.

Мало-помалу, однако, мое радостное возбуждение сменилось более серьезными размышлениями: интересно, почему Цьянья долго не решалась рассказать мне о предстоящем событии? Судя по тому, что родов следовало ждать в конце года, зачатие вполне могло произойти той ночью, которую мы с ней провели во дворце старого Йокуингаре. Тут я понимающе рассмеялся: моя целомудренная супруга несколько стеснялась этого и наверняка бы предпочла, чтобы наш ребенок был зачат при менее своеобразных обстоятельствах. Однако, по моему разумению, куда лучше зачать дитя в экстазе страсти, нежели вяло следуя долгу и исполняя постылые, каковыми они у многих и являются, супружеские обязанности.

Следующая пришедшая мне в голову мысль тоже породила смешок. Представлялось вполне вероятным, что младенец унаследует присущий мне дефект зрения. С одной стороны, у малыша будет преимущество: уж ему-то не придется, как мне до обретения кристалла, ковылять, словно в тумане, не видя дальше своего носа. С другой стороны, как не пожалеть бедняжку, обреченного учиться подносить кристалл к глазу раньше, чем ложку ко рту, да еще и привыкать обходиться без него на прогулках и в играх со сверстниками, дабы с младенчества не заслужить прозвище Желтый Глаз.

Правда, если родится девочка, близорукость не будет таким уж недостатком. Ни детские игры, ни будущие взрослые занятия не потребуют от нее особого напряжения и не будут зависеть от ее физических способностей. Девочки не соперничают друг с другом в силе и ловкости, пока не вступают в возраст, когда начинают соперничать из-за женихов, но и тогда гораздо важнее не как девушка видит, а как она выглядит. Опасаться следует другого: а что, если дочка унаследует не только мое зрение, но и мою внешность? Для сына высокий рост станет даром богов, но вот для дочери вымахать такой дылдой – настоящее горе. Пожалуй, бедная девочка может даже возненавидеть своего отца. Да и для родителей что за радость видеть свою дочь неким подобием той «дойной женщины»?

И вот тут я по-настоящему испугался, вспомнив, что перед самым зачатием моя жена провела немало времени в обществе Женщины-Пары, а хорошо известно, что многие дети рождаются с уродствами или дефектами, когда их матери во время беременности смотрят на что-то подобное. Мало того, Цьянья, подсчитывая сроки, говорила приблизительно о конце этого года или о начале следующего, то есть роды запросто могли выпасть на злосчастные «скрытые дни». А ведь рождение в один из этих пяти безымянных, не обозначенных ни в одном календаре дней считалось самым дурным предзнаменованием, какое только можно представить. Настолько дурным, что родителей поощряли если не к детоубийству, то к скверному уходу за младенцем, который мог повлечь за собой смерть так и так обреченного на несчастья малютки. Я не был настолько суеверен, чтобы совершить нечто подобное, но мысль о том, что мое дитя может оказаться уродом или чудовищем...

Я курил покуитль и пил октли вплоть до появления Бирюзы, которая, увидев, в каком хозяин состоянии, пристыдила меня и кликнула Звездного Певца, чтобы тот помог уложить меня в постель.

– Похоже, мне предстоит превратиться в немощную развалину задолго до срока, – сказал я Цьянье на следующее утро. – Интересно, неужели все будущие отцы так же сходят с ума от беспокойства?

– Думаю, – с улыбкой ответила она, – таких отцов все же меньше, чем матерей. Но будущая мать знает, что от нее уже ничего не зависит, так что женщине остается только ждать.

– Так ведь и мне тоже не остается ничего другого, – вздохнул я. – Разве что полностью посвятить себя уходу за тобой, заботе о твоем здоровье и безопасности...