📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгИсторическая прозаАлександр Македонский: Сын сновидения. Пески Амона. Пределы мира - Валерио Массимо Манфреди

Александр Македонский: Сын сновидения. Пески Амона. Пределы мира - Валерио Массимо Манфреди

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 167 168 169 170 171 172 173 174 175 ... 267
Перейти на страницу:
дворец, где было отведено место для царского гинекея, и увидели уже прибывшую Барсину; она в беспокойстве ждала их у входа. Евнух встретил их и провел в атриум. С верхнего этажа доносились приглушенные стоны.

– Она не кричит, даже когда начинаются схватки, – заметил Филипп. – Ей не позволяет стыдливость.

Евнух почтительным знаком пригласил их следовать за собой и провел всех на верхний этаж, где им встретилась выходившая из комнаты повитуха.

– Будь моим толмачом, – сказал врач Барсине. – Нужно во что бы то ни стало убедить ее, понимаешь?

Барсина кивнула и вошла в апартаменты царицы. Евнух тем временем отвел Александра к порогу другой двери и постучал.

Дверь открыла персидская дама в богатых одеждах. Она сопроводила гостей сначала в прихожую, а потом в зал, где находилась царица-мать Сизигамбис. Та сидела у окна, положив на колени испещренный буквами папирусный свиток, и вполголоса бормотала что-то. Евнух дал Александру понять, что царица молится, и македонский владыка замер у двери в почтительном молчании. Но царица вскоре заметила его. Поднявшись, она направилась ему навстречу и радушно заговорила по-персидски. На лице ее читались озабоченность, тревога и даже страдание, но не подавленность.

– Царица-мать приветствует тебя, – перевел толмач, – и просит принять ее гостеприимство.

– Поблагодари ее от моего имени, но скажи, что я не хочу доставлять ей никакого беспокойства. Я пришел только для того, чтобы постараться помочь супруге Дария, которая сейчас испытывает затруднения. Мой врач, – продолжил Александр, глядя ей в глаза, – говорит, что, наверное, смог бы ей помочь, если бы она… если бы она, преодолев стыдливость, позволила ему нанести ей визит.

Сизигамбис задумалась, в свою очередь с волнением посмотрев ему в глаза, и оба почувствовали, насколько силен язык их взглядов и насколько далеки они от формальных фраз перевода. В это мгновение тишины до них донесся ослабленный стон роженицы, в гордом одиночестве боровшейся со своим страданием. Царицу-мать как будто ранил этот приглушенный стон, и ее взор затуманился слезами.

– Не думаю, – сказала она, – что твой врач может помочь ей, даже если она позволит ему.

– Почему, Великая Царица-мать? Мой врач очень искусен и…

Александр прервался, поняв по ее взгляду, что ее мысли движутся в другом направлении.

– Насколько я понимаю, – снова заговорила Сизигамбис, – моя невестка не хочет рожать.

– Не понимаю, Великая Царица-мать. Мой врач Филипп утверждает, что ребенок мог оказаться в неправильном положении и не находит выход, и…

По изборожденным годами и страданиями щекам царицы медленно скатились две слезы, и так же медленно из уст, как приговор, донеслись слова:

– Моя невестка не хочет рожать царя-пленника, и никакой врач не в силах изменить ее решения. Она держит младенца в себе, чтобы умереть вместе с ним.

Александр молчал, в замешательстве опустив голову.

– Ты не виноват, мой мальчик, – продолжала Сизигамбис надтреснутым от волнения голосом. – Такова судьба: ты пришел на эту землю, чтобы разрушить державу, основанную Киром. Ты подобен ветру, который бурей пролетает над землей. А потом ветер уносится, и ничто после урагана не остается как раньше. Остаются лишь люди, привязанные к своим воспоминаниям, как муравьи, уцепившиеся за травинки во время свирепой бури.

В этот момент раздался более громкий крик, а потом из внутренних палат дворца донесся зловещий хор рыданий.

– Свершилось, – молвила Сизигамбис. – Последний Царь Царей умер, не успев родиться.

Вошли две служанки – они накрыли ей лицо и плечи черным покрывалом, чтобы она могла дать выход своему горю, не показывая этого другим.

Александр хотел было сказать что-то еще, но, взглянув на старую царицу, увидел, что она подобна статуе, образу богини ночи, и не решился произнести в ее присутствии ни слова. Он лишь коротко наклонил голову и, выйдя из зала, прошел по коридору. Повсюду слышались стенания женщин Дария. От умершей царицы вышел Филипп, он был бледен и безмолвен.

На следующий день Александр велел провести торжественный обряд погребения царицы с великой роскошью и всеми почестями, подобающими ее рангу, а затем возвести на ее могиле огромный курган, как принято в ее родном племени. Когда умершую опускали в землю, он не смог сдержать слезы при мысли о ее красоте и утонченности и о ребенке, так и не увидевшем солнечного света.

В тот же вечер евнух сбежал. Он скакал несколько дней и ночей, пока не добрался до персидских передовых постов у реки Тигр, а там попросил отвести его в лагерь царя Дария, который располагался дальше по реке. Отряд мидийских всадников сопроводил его на несколько парасангов[37] по пустыне, и на рассвете следующего дня его ввели пред очи Великого Царя.

Дарий, в одежде простого солдата, в серых льняных штанах и куртке из шкуры антилопы, проводил военный совет со своими полководцами. Единственными знаками его царского достоинства была жесткая тиара да массивный золотой кинжал на боку – сверкающий акинак.

Евнух бросился на землю, лбом в пыль, и между рыданиями рассказал о том, что случилось в Тире: о долгих и тяжких муках царицы, о ее смерти и похоронах. Не умолчал он и о слезах Александра.

Дарий был глубоко поражен этим известием. Он велел евнуху следовать за собой во внутреннюю часть царского шатра.

– Прости меня, Великий Царь, что принес тебе столь печальную весть, прости меня… – сквозь слезы продолжал умолять его евнух.

– Не плачь, – утешил его Дарий. – Ты исполнил свой долг, и я благодарен тебе за это. Моя жена очень страдала?

– Страдала, великий государь, но переносила муки с достоинством и твердостью, достойными персидской царицы.

Дарий молча посмотрел на слугу. О переполнявших царя противоречивых чувствах можно было догадаться лишь по глубоким морщинам, прочертившим лоб, да по растерянному свету в глазах.

– Ты уверен, – спустя несколько мгновений прервал он молчание, – что Александр плакал?

– Да, мой государь. Он был достаточно близко, и я видел, как по его щекам катились слезы.

Дарий со вздохом опустился в кресло.

– Но в таком случае… В таком случае между ними что-то было: люди плачут, когда умирает любимый человек.

– Великий Царь, я не верю, что…

– Возможно, ребенок был его…

– Нет, нет! – запротестовал евнух.

– Молчи! – закричал Дарий. – Ты, кажется, смеешь мне возражать?

Евнух упал на колени, дрожа всем телом и снова безудержно заплакав:

– Великий Царь, прошу тебя, дозволь сказать!

– Ты и так сказал слишком много. Что еще хочешь ты добавить?

– Что Александр не прикасался к твоей супруге. Напротив, он окружил ее всяческой заботой и уважением и никогда не наносил ей визита, не испросив предварительно позволения, и непременно в присутствии ее придворных дам и

1 ... 167 168 169 170 171 172 173 174 175 ... 267
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?