Ложная память - Дин Кунц

* * *

Пока доктор Ариман ждал, сидя в машине на обочине Коаст-хайвей, внезапный порыв берегового ветра, смявший высокую траву, толкнул «Эль-Камино» в бок сильнее, чем даже воздушные потоки от проносившихся мимо тяжелых грузовиков. Хороший ветер мог бы пригодиться: он приглушит звук выстрелов или же по крайней мере отнесет его в сторону, и тогда ни один из тех, кто услышит выстрелы, а потом и сообщение об убийстве, не сможет точно указать, откуда они доносились.

И все же у доктора были сомнения по поводу пляжа. Что эти два выродка могли делать там ночью, да еще и в такой холод?

Что, если они оба из тех помешанных, которые доказывают свою жизнеспособность, плавая в очень холодной воде? «Моржи», так они называют себя. А что, если они к тому же из тех «моржей», которые любят купаться нагишом?

Перспектива встречи с голыми Скитом и его приятелем заставила доктора пересмотреть свое отношение к тем четырем печеньям, которые он успел съесть. Один — ходячий скелет, а другой, видимо, хотел бы стать Фальстафом.

Он не считал, что они «голубые», хотя и не мог полностью исключать такой возможности. Но для свидания автомобильная стоянка на пляже не самое романтичное место.

Если он обнаружит их в автомобиле в тот момент, когда они будут сидеть один на другом, как две лысые обезьяны, должен ли он будет убить их, как запланировано, или нужно будет дать им небольшую отсрочку?

После того как тела будут найдены, полиция и средства массовой информации станут утверждать, что их, скорее всего, убили из-за сексуальной ориентации. Это непременно будет раздражать его. Доктор не был мужененавистником. Он вообще не был фанатиком и выбирал свои цели с сознанием честной игры и верой в равные возможности.

Конечно, надо признаться в том, что он принес страдания большему количеству женщин, нежели мужчин. Однако он намеревался начать восстанавливать равновесие уже в течение ближайшего часа и продолжить в ходе той игры, в которой эти два убийства были всего лишь одной подачей.

Доктор выждал десять минут — пикап не возвращался — и отложил свои рассуждения. Ради спортивного интереса он включил фары и направился под горку, на стоянку автомобилей.

Действительно, кроме грузовичка, никаких автомобилей тут не было.

Стоянка освещалась только лунным светом, но Ариман все равно сразу разглядел, что в кабине никого не было.

Если роман разворачивался не на природе, то любовники, наверно, могли спрятаться в крытом кузове. Но тут он вспомнил про собаку, и его губы скривила гримаса отвращения. Конечно, нет.

Он поставил машину на расстоянии двух мест от грузовичка и посоветовал себе шевелиться поживее. Сюда вполне могли пару раз за ночь заглянуть полицейские патрули — проверить, не устраивают ли подростки здесь пьянку, которая позднее может закончиться аварией с многочисленными жертвами или крупным скандалом в городе. Если полицейским придет в головы записать номера автомобилей, то утром, после того как тела будут найдены, у доктора Аримана могут возникнуть проблемы. Задача состояла в том, чтобы разделаться с ними побыстрее и убраться прежде, чем полицейские или кто-либо еще заявится сюда с шоссе.

Он натянул лыжную маску на голову, вышел из «Эль-Камино» и запер дверь. Он мог бы сэкономить несколько драгоценных секунд при возвращении, если бы оставил машину незапертой; однако даже здесь, на Золотом берегу Калифорнии, в графстве Оранж, где преступлений совершается намного меньше, чем в других местах, к сожалению, еще можно было найти негодяев, не уважающих права других.

Ветер был замечательный — прохладный, но не леденящий, сильный, но не настолько, чтобы помешать ему, достаточно порывистый для того, чтобы заглушить и исказить звук выстрелов. А до ближайшего дома на побережье была целая миля на север.

Прислушавшись к басовитому рокоту накатывавшего на берег прибоя, он понял, что не только ветер помогает ему. Вся природа в этом рушащемся мире, казалось, была у него в союзниках, и он преисполнился приятным ощущением всеобщей сопричастности.

Вытащив «Таурус РТ-111 миллениум» из наплечной кобуры, доктор легкой походкой направился к пикапу. Заглянув в окно кабины, он убедился, что там никого нет. Прижав закрытое маской ухо к тенту, он прислушался, пытаясь уловить какие-нибудь звуки, сопровождающие возможное скотство, и почувствовал облегчение, не услышав ничего.

Отойдя от грузовичка и вглядываясь в ночь, Ариман уловил мелькающие отблески света на берегу, всего ярдах в пятидесяти к северу. В лунном свете он разглядел две наклонившиеся к земле человеческие фигуры футах в двадцати от воды.

«А не могут ли они выкапывать моллюсков?» — спросил он себя. Доктор понятия не имел, где, когда и как добывают моллюсков, потому что это была работа — то, что его очень мало интересовало. Некоторые рождаются для того, чтобы работать, некоторые — чтобы играть, а он отлично знал, в который из лагерей его принес аист.

С десятифутовой набережной на пляж можно было спуститься по бетонным ступеням с трубчатыми перилами, но Ариман предпочел не приближаться к этим людям по берегу. В лунном свете он был бы слишком заметен, и они могли заподозрить, что он идет к ним не с дружескими намерениями.

Вместо этого Ариман повернул к северу по мягкому песку и прибрежной траве, держась подальше от края набережной, чтобы добыча не могла случайно заметить его силуэт на фоне неба.

Его итальянские ботинки ручной работы уже были полны песка. К тому времени, когда все будет закончено, они окажутся слишком ободраны, чтобы хорошо блестеть.

Лунный свет на песке.

На черных ботинках бледные царапины.

Виновна ли луна?

Ему было жаль, что он не имел возможности переодеться. Он все еще был одет в тот же самый костюм, в котором начал день, и одежда уже пришла в изрядный беспорядок. Внешний вид являлся важной частью стратегии, и никакая игра не могла выйти такой, какой была задумана, будучи сыгранной в неподобающем костюме. К счастью, в полутьме и при лунном свете его одежда выглядела лучше отглаженной и более изящной, чем была на самом деле.

Отмерив мысленно пятьдесят ярдов, Ариман подошел к невысокому барьеру — и прямо перед ним оказались Скит и его приятель. Они были всего лишь в пятнадцати футах от подножия обращенной к океану стены набережной и стояли, отвернувшись от него, лицом к океану.

Золотистый ретривер тоже был с ними и тоже смотрел в океан. Ветер дул с воды на Аримана, и это гарантировало, что собака не сможет учуять его запах.

Он разглядывал их, пытаясь понять, чем же они занимаются.

Скит держал переносной сигнальный фонарь с семафорной приставкой и системой сменных линз, позволявшей мгновенно изменять цвет луча. Судя по всему, он передавал светом сообщение кому-то, находившемуся в море.

У второго человека в правой руке был непонятный предмет, который мог оказаться маленьким направленным микрофоном с параболическим звукоуловителем и пистолетной рукоятью. В левой руке он держал большие наушники, прижимая одну из чашек к левому уху, хотя вряд ли было возможно выхватить из свиста ветра хоть одно разумное слово.