Рыжее знамя упрямства - Владислав Крапивин

— Не надо, — невозмутимо отозвался Иван Петрович. — Мы знаем, кто Стругацкие и что такое книга… Глеб Олегович, не мешай Жене Мезенцевой.

— Благодарю! — Я нырнула за дверь. И сказала уже оттуда, щелкнув задвижкой: — Не надо стоять рядом и подслушивать. Я не стану беседовать через унитаз с сообщниками. Это умел только майор Пронин…

Кажется, они коротко посмеялись и, судя по шагам, отошли.

Тогда я схватила с полочки за полотенцем телефон.

Нажала кнопки.

— Да! — откликнулся веселый полузнакомый голос.

Я сказала сдавленно:

— Передайте, пожалуйста, Борису…

— Да-да! Я Борис…

— Они уже здесь!

Борис отозвался без всякого драматизма:

— Ну и прекрасненько. Это Женя?.. Женя, вы и Ильей постарайтесь подольше их там поразвлекать беседой. Минут пятнадцать хотя бы…

— Ладно.

— И вот еще… Если можешь, отопри незаметно входную дверь.

— Постараюсь.

— Ну, будь молодцом… — И запикало в пространстве.

И я поняла, что буду молодцом.

С постным лицом я пришла в большую комнату. Все посмотрели на меня, а потом Иван Петрович и Гле-Гле снова повернулись к Илье. Тогда я поймала его взгляд. Качнула часиками и трижды растопырила пятерню. Он опустил ресницы: понятно, мол. И продолжил разговор:

— Я все же не понимаю, господа. Вы, по сути дела, вторглись в чужое жилище. Ваши удостоверения не дают такого права. Нужен ордер…

— Не обязательно, — веско сообщил усатый Иван Петрович. — В некоторых случаях не нужен…

— И сейчас такой случай?

— Но Илья… Сергеевич! — тонко воскликнул Гле-Гле. — Мы же просто хотим побеседовать! Лучше ли будет, если вас вызовут повесткой и станут допрашивать по всем правилам, с ведением протокола?

— Конечно, лучше! Во-первых, протокол это документ. Во-вторых я тут же потребую адвоката.

— У вас есть личный адвокат? — сказал невозмутимый Иван Петрович.

— Есть, — веско сообщил Илья.

— Но он совсем не нужен, — вмешался опять Гле-Гле. — И протокол тоже! Мы хотим, чтобы состоялся неофициальный, добрый разговор. Так сказать, по-человечески.

— Так сказать, этого недостаточно для разговора.

— Чего? — мигнул Гле-Гле.

— Вашего желания. Надо, чтобы и мы хотели этого. Я и сестра.

— А почему вы не хотите-то? — добродушно удивился Иван Петрович и опять стал похож на Тарапуньку. Сейчас скажет: “О це чудное дило, нэ маю понятия…”

— А почему мы должны хотеть? — спросил Илья.

— Да хотя бы из соображений общей пользы! — Иван Петрович оглянулся, нашел глазами стул и присел, поддернув на коленях отглаженные брюки. — Подполковник Будимов, был уверен, что вы окажете содействие, когда советовал обратиться к вам.

— Он все еще подполковник? Я думал, уже генерал…

— Не понимаю вашей иронии, молодой человек, — огорчился Иван Петрович. — Виктор Викторович, говорит, что был другом вашего отца.

— Да, он любит так говорить… Раньше в гости заходил, с букетами. Почему он сейчас-то сам не пришел?

— Занят, — быстро сказал Гле-Гле.

— Чем, если не секрет? — Илья умело тянул время.

— К сожалению, секрет, — сухо сказал Иван Петрович. — Служебный… А мы… может быть, коснемся наконец сути дела?

— Касайтесь, — наклонил голову Илья и поймал упавшие с носа очки. Посмеялся: какой, мол, я неловкий.

— Вы, видимо, догадываетесь… У вашего отца, капитана Мезенцева, остались кое-какие служебные материалы. Я подчеркиваю, служебные. Они представляют для нас некоторый интерес…

— Где же вы раньше-то были? — сказал Илья.

— Раньше это раньше. А теперь это теперь, — заметил Гле-Гле, который тоже присел без приглашения. В кресло у компьютера.

— Очень верное и глубокомысленное суждение, — согласился Илья. — Такие любит делать ваш однофамилец доцент Василюхин. — На этой почве у него случаются разногласия со студентами…

— Но у нас разногласий, я надеюсь, не будет, — опять вступил в разговор Иван Петрович. — Нам нужны две вещи…

— Даже две?

— Да. Во-первых, чтобы вы стерли все с вашего компьютера. Во-вторых, чтобы вернули дискету.

— Что значит “вернули”! — слегка нарочито возмутился брат. — Она изначально принадлежала отцу. А сейчас нам — по праву наследства!

Иван Петрович пообещал официальным тоном:

— Сама дискета, если она дорога вам, будет возвращена, мы только перепишем с нее тексты.

— И сотрете их с нашей дискеты, не так ли?

— Ну, естественно. А зачем вам эти весьма специфические материалы?

— А вам? Чтобы спрятать концы?

— Молодой человек! Не вам об этом судить! — подскочил в кресле Гле-Гле.

— Конечно, не мне, капитан, — покладисто отозвался Илья. — Это дело специалистов… Кстати, не терзайте клавиатуру, на жестком диске ничего нет. Я все стер, как только вы позвонили, был готов. Я же понимал, что услышав пароль, вы явитесь незамедлительно… Моя сестра была так неосмотрительна.

Иван Петрович задумчиво потрогал подбородок.

— Я не понимаю, о чем вы… Ладно, вы стерли тексты с компьютера. А дискета? Вы не откажетесь вручить ее нам?

— Какая жалость, — сказал Илья. — Совершенно не помню, куда положил ее… Может быть устроите обыск? Без ордера и понятых…

“Тарапунька” и Гле-Гле переглянулись. Гле-Гле поднялся:

— С вашего позволения, покурю на балконе. Всегда хочется курить, если волнуюсь…

— А вы не волнуйтесь, — сказала я.

— Покурю и перестану… — Гле-Гле бочком скользнул в открытую балконную дверь. И вернулся почти сразу.

С дискетой.

— Вышел, а она там лежит… Это та самая?

— Видимо, сначала наблюдали с улицы, из машины, — сказал мне Илья довольно хладнокровно. — Профессионалы.

— Работа такая, — подтвердил Гле-Гле и протянул дискету “Тарапуньке”. — не обижайтесь, Илья Сергеевич.

Илья, кажется, не обиделся. Сказал с ноткой уважения:

— Да, с вами состязаться трудно… — Но подождите же! — это он потому, что Иван Петрович собрался сунуть дискету во внутренний карман. — Она в самом деле отцовская. Память же! Ну, сотрите запись, а сама дискета пусть останется у нас!

— Но сперва надо переписать, — сказал Гле-Гле. — Перепишем и вернем.

— От вас дождешься! — Тон у Ильи сейчас был, как у обиженного мальчишки. По правде? Или… — Перепишите здесь! Я дам чистую дискету!