Синий краб - Владислав Крапивин

Все враз замолчали. Замолчишь тут, когда такая неожиданность.

— Врет, — снова решила Тетка. Славка удивился:

— Откуда он взялся?

— Явился он негаданно-нежданно, — сказал Мушкетер.

— Если ты писал, — говори, что написано? — заявил Славка.

— Берегите штаб. Грозит опасность! — отчеканил Уголек.

— Правильно, — сунулся Шуруп. Ему сразу приказали молчать. Мушкетер ехидно спросил:

— А сколько ошибок?

— Ладно тебе, — вмешался Толик. — Если бы человек знал про ошибки, он бы их исправил.

— А если не знал, значит, не знает, сколько их, — добавил Славка.

— Какой карандаш? — строго спросила Тетка.

— Синий.

— Правильно, — облегченно вздохнул Толик. — А когда ты принес письмо?

— Ночью. Не этой ночью, а прошлой.

— Это хорошо, что ты принес, — сказал Толик. — Но ты не ври, что ночью.

— А когда? Я утром уехал. В пять часов. Мы к папе ездили, я еще думал, что он щенка привезет. Только он не привез. Спроси… хоть кого…

Он чуть не сказал: «У папы спросите». Но это было бы смешно.

Папа далеко. А если бы он был здесь, то сумел бы доказать. Вчера Уголек выложил ему и про цирк, и про ночной поход, и даже про песенку.

Они сидели в каюте на тесном диване, и Уголек шепотом рассказывал, а папа слушал, тиская прокуренными пальцами подбородок. А когда узнал о страшных белых глазах-ромашках, усмехнулся и покачал голову сына широкой, но совсем не тяжелой ладонью. И Уголек облегченно вздохнул: все было позади. А оказалось, что неприятности не кончились.

— Все равно, — повторил Толик. — Не ночью.

— Не веришь? — прошептал Уголек.

— Нет, — тихо, но твердо, сказал Толик.

— Почему?

— Сказать, почему?

— Скажи!

— А кто говорил, что боится темноты?

Уголек покраснел.

— Это раньше… Я вовсе и не боюсь. Это я так сказал.

— Так просто не говорят.

Мушкетер предложил:

— Проверим еще. Какая там подпись?

— Нет там подписи, — ответил Уголек. — Там нарисован щенок… Ну, обыкновенный щенок. Нельзя, что ли, щенка нарисовать?

— Братцы! — заорал Мушкетер. — Не его письмо. Нет щенка!

— Есть! Это что?

— Это щенок?! Товарищи, глядите! Разве это щенок?

— Это кабан, — сказал Славка.

— Нет, — возразил Мушкетер. — Это синий верблюд.

Этого уж Уголек не выдержал. Разве виноват он, что «тройка» по рисованию еле-еле? Уголек отвернулся, и у него задрожали плечи.

— Ревет, — сказал Шуруп. Все примолкли. Толик потрогал Уголька за плечо:

— Подожди ты…

— Может, он правду сказал, — задумчиво произнес Славка. Тетка вдруг вскипела:

— Ироды! — Она была девчонкой. Хоть и сердитой, но все-таки девчонкой.

И сердце у нее было девчоночье. — Издеваются над человеком! Его письмо, ведь сами видите, олухи! У, Мушкетерище!

— А я чего? — пробормотал растерявшийся Мушкетер. — Раз это верблюд… И все равно же он боится темноты…

Это уж было слишком!

Щенок бросил кость, которую нес в зубах. Было жаль ее, но он бросил.

Не мог он тащить ее с собой.

Белый щенок уходил в лес.

Хозяина себе он так и не нашел, а дом у него сгорел. А жить без хозяина и без дома щенок больше не мог. Старый Нептун был прав, щенок это понял теперь.

Ну, что ж, раз он не нужен никому, он уйдет в лес и станет диким.

Лес давно звал щенка. Ветер приносил оттуда странные запахи. Они были непонятные и в то же время знакомые. Они беспокоили щенка. Белый щенок садился у дороги и смотрел в конец улицы. Там протянулась светлая полоска березовых кустов. А из-за нее поднимались зеленовато-синие головы сосен. Совсем близко. Добежать можно очень быстро.

Но щенок не бежал. Лес не только звал его. Он еще и пугал. Как только щенок подходил к кустам, лапы делались слабыми. Не хотели идти лапы в лес. Мало ли что там в лесу. Шумит там глухо и непонятно. Может быть, ветер шумит, а может быть, чудовище с перьями на голове. Как выскочит да как погонится…

Несколько раз щенок подбирался к опушке. И уходил. Он привык жить на улицах. Там у него был дом.

Но сейчас дома нет. И щенок уходит в лес.

Наступил вечер. Шум в лесу утих, а запахи стали резче.

Щенок остановился у березок и повел носом. На черном влажном носу блестела желтая искорка солнца, которое уползало за деревья. Пахло травами, увядшими листьями, муравейниками и смолой. Пахло земляникой и нагретыми камнями.

Щенок раздвинул мордой низкие ветки и вошел в лес. Он уже перестал бояться. Но что-то настораживало его и заставляло идти пружинистым осторожным шагом.

Так щенок прошел сквозь березняк и оказался на бугре, где росли сосны.

Прямые тонкие деревья стояли часто. Низкая трава под ними была усыпана сухими иголками. Они покалывали лапы. Сквозь ветки светилось вечернее желтое небо.

Маленький зверек метнулся с корявой ветки и перелетел на другую сосну — выше, к самой вершине. Покачался и начал спускаться.

И щенок рванулся к стволу. Рыжий зверек с пушистым хвостом качался среди зеленых лап и черными бусинками поглядывал на щенка.

Щенок встал на задние лапы, а передними уперся в ствол. И поднял морду. Глаза у него заблестели. Он залаял. Он лаял коротко и деловито.

Звонкий голос щенка разнесся далеко по лесу. Непонятный маленький зверь встрепенулся и сердито застрекотал. Щенок не умолкал. Он был уверен, что делает важное дело. Щенку казалось, что сейчас кто-то придет и поможет поймать удивительного зверя, не похожего ни на кошку, ни на собаку. Надо только лаять, он это знал. И щенку стало весело.

Если бы здесь был старый умный Нептун, он бы понял, что случилось: это заговорила кровь северных собак. В щенке проснулся охотник.

Никто не явился на лай щенка. Рыжий зверек умчался по веткам. Сначала щенок побежал за ним, потом отстал. Он сел и стал чесать за ухом.

Донимали блохи.

Солнце блеснуло последний раз среди стволов и ушло. Лесные запахи стали сильнее. Они колыхались вокруг щенка волнами.

Но сквозь них щенок вдруг почуял человеческий след. И пошел по нему.

Он не хотел больше ходить за людьми. Все равно никто не зовет его. И все-таки пошел по следу.