Царица поверженная - Маргарет Джордж

лагеря. К приходу темноты уже высились и шатры, и дощатое сооружение, призванное служить штаб-квартирой. Пока солдаты работали, мы для оценки ситуации созвали совет с участием Канидия, Агенобарба и Деллия. Я, разумеется, присутствовала на нем, хотя прекрасно видела, какое раздражение вызывает это у командиров, особенно у Агенобарба.

Мы расселись вдоль длинного стола, установленного на козлах в гарнизонном штабе. Граттий развернул на столе огромный свиток – карту прилегающей местности. Он указал нам местоположение вражеского лагеря и значимые элементы ландшафта: вот топи, вот источники чистой воды, вот идущий на подъем склон.

Канидий сосредоточенно изучал карту и почти не высказывался. Агенобарб задал несколько вопросов о состоянии флота.

– Мы лишились некоторого количества гребцов, – признал Граттий. – Среди них распространилась болезнь.

Лишились гребцов! Я снабдила флот лучшими гребцами – египтянами и греками. Кем они собираются их заменить?

– «Некоторое количество» – это сколько? – спросила я.

Агенобарб бросил на меня раздраженный взгляд. Как будто я не вправе задать простой вопрос!

– Я бы сказал, уже тысяч десять, – ответил Граттий.

Десять тысяч! И что, хотелось бы знать, означает это «уже»?

– Летом из-за жары и насекомых заболеваемость возрастает, – пояснил он.

– Ну, – буркнул Агенобарб, – надеюсь, до лета мы тут не проторчим.

– Само собой, – согласился Антоний. – Как только подойдут остальные легионы и цари, мы дадим сражение.

– Сухопутное? – заинтересованно осведомился Канидий.

– Это зависит от состояния флота, – встрял Агенобарб. – В настоящий момент в гавани находятся только пять эскадр – около трехсот судов. Остальные то здесь, то там, вдоль побережья.

– Многих мы уже лишились в Мефоне, – напомнила я.

– Да, правда, но у нас осталось еще семь полноценных эскадр. По прибытии они смогут атаковать флот Октавиана с запада, дав возможность укрывшимся внутри выйти из гавани и присоединиться к сражению.

– Очевидно, что Октавиан сам желает вступить в битву, – сообщил Граттий. – Сначала он попытался атаковать наш флот…

– И был введен в заблуждение твоей стратагемой, – одобрительно промолвил Антоний.

Граттий кивнул:

– А сейчас мы наблюдаем на высотах активную деятельность. Вчера они обстреливали наш лагерь камнями и зажигательными снарядами. Явно хотели вызвать на бой.

– При двойном численном превосходстве, – заметил Канидий, – ничего удивительного!

– Мы должны продержаться, пока не соберем все силы, – сказал Антоний. – И тогда…

Он сжал кулак.

– Сейчас вражеский флот не располагает достаточно надежной гаванью, и навязать нам немедленное морское сражение тоже в их интересах, – указал Граттий.

– Но они, по крайней мере, вольны стоять на якорях или плыть, куда им вздумается, – заметил Агенобарб. – А мы, напротив, заперты здесь и можем выйти, лишь проложив себе дорогу силой. Иными словами, мы не в состоянии сами выбрать место сражения ни на суше, ни на море: враг буквально пришпилил нас к этой точке.

Его глубокий звучный голос приковывал к себе внимание.

– Как только вся наша армия подтянется, они уже не смогут диктовать условия, – промолвил Антоний. – И флот им придется увести.

– У меня другая идея, – неожиданно заявил Агенобарб. – Разве война объявлена не против Клеопатры? Так почему бы нам не сорвать с Октавиана маску и не разоблачить его бесчестие? Ты, – он обратился ко мне без титула, – могла бы немедленно отбыть со своим флотом в Египет. Октавиану с его флотом пришлось бы, хочет он того или нет, последовать за тобой: ведь он провозглашает на каждом углу, что именно ты являешься его врагом. А мы с Антонием тем временем получили бы возможность беспрепятственно вторгнуться в Италию.

– Да, если царица согласится стать приманкой…

Антоний кивнул, Канидий тоже.

Да как они смеют? Агенобарб – понятно, он вовсе не так наивен и просто хочет от меня отделаться.

– Если это не сработает, – возразила я, – наши силы окажутся разделенными. Разве вы, мудрые полководцы, не слышали о правиле «разделяй и властвуй»? Нет, это негодная идея.

Я взглянула Агенобарбу прямо в глаза, и он нахмурился.

– Надо попробовать заслать в их лагерь лазутчиков, – предложил Деллий, чтобы сменить тему, пока не вспыхнула ссора.

– Я уже пробовал, ничего не вышло, – признался Граттий. – Но можно попытаться снова.

Солдаты прибывали и прибывали, и я чувствовала себя все более странно – единственная женщина среди тысяч мужчин. Единственная! В обществе Антония и других командиров это было не так заметно, но стоило мне выйти одной, и меня буквально поедали глазами. Эти взгляды ощущались физически. Вообще-то, здесь должны были присутствовать и другие женщины: пробравшиеся тайком девки, или поварихи и прачки, или кто угодно. Но ни одна не попалась мне на глаза. Только я – и волнующееся море мужчин.

Обычно женщины любят находиться в центре мужского внимания, но меня такая ситуация беспокоила. И заставляла задаться вопросом: в чем же дело? В чем различие между нами? В том, как они смотрят на меня? Или же в том, как я смотрю на них? Почему Агенобарб считает возможным возражать против моего участия в военных советах лишь на том основании, что я женщина?

Собрались все: прибыли оставшиеся легионы, восемь царей явились со своими войсками лично, другие прислали вооруженные отряды. Из Патры и Афин приехали поддерживавшие Антония сенаторы, всего около трех сотен.

Был разбит огромный лагерь с вместительным штабным строением и обеденным шатром. Даже наш с Антонием шатер стал более удобным – или мне казалось так, потому что я приспособилась к полевым условиям.

Во всяком случае, рядом с Хармионой и Ирас, прибывшими из Патры, я утратила положение единственной женщины в лагере. К тому же с ними явились и другие: флейтистки, прачки, поварихи, штопальщицы и, наконец, те, что продавали свои длинные волосы на тетиву для баллист. А за ними обещали подтянуться и вездесущие лагерные шлюхи, готовые удовлетворить солдатскую похоть. Настроение быстро улучшалось, ссоры и драки между солдатами стихали.

– Я смотрю, мы на полпути к цивилизации, – заметила я, обращаясь к Антонию.

И то сказать: на кровати (достаточно широкой, чтобы мы снова могли спать вместе) появилось настоящее постельное белье, а холод в шатре разгоняли бронзовые жаровни. Нам даже подогревали воду для умывания – иногда.

Последним войсковым смотром Антоний остался доволен. Теперь все наши силы были в сборе, и их численность – с учетом азиатской легкой пехоты и кавалерии, помимо основной ударной силы в девятнадцать римских легионов, – приближалась к ста тысячам человек. Мы уже превосходили армию Октавиана. Пожалуй, единственным слабым местом у нас было то, что почти треть легионеров не имела боевого опыта, ибо они поступили на службу уже после армянского похода.

А наша попытка заслать в лагерь Октавиана лазутчиков опять провалилась. Приходилось признать, что дисциплина у