Петр I. Материалы для биографии. Том 3, 1699–1700 - Михаил Михайлович Богословский

в такой день на разговорех быть они не чаяли, потому что у всех православных христиан тот день бывает в почтении и употребляют его для моления, а не для работы. И надобно-де было им того числа также Господу Богу благодарение воздать.

Да и у жидов-де из недели один день субботный, а у турков день пятничный вместо воскресного дни в почитании ж. И в те дни больше они присовокупляются по своему закону к молению ж, а не к работе». Мецевит соглашался с тем, что воскресенье следовало бы почтить воздержанием от работы, но труды о таком деле, каким они будут заняты, можно допустить и в воскресенье: «Правда-де, что по христианскому обычаю тот воскресный день почтить было должно, и от работы удержаться надобно, обаче же он рассуждает, что в такой день их, посланничьи, труды не иные какие, но только о добром мирном деле будут, и то к иным неплодным трудам не пример», на что посланники заметили, что «они о том говорят не для иного чего, только для того, как в котором государстве и в народе законное постановление содержится, а на разговорех они завтра быть готовы и людей с собой возьмут, что доведется, и велел бы он, Александр, прислать к ним только пять лошадей». Отвечая далее на целый ряд предложенных ему посланниками вопросов, Мецевит сообщил, что султан сегодня отправляется на время в село свое, именуемое Чин-баши, до которого Белым морем езды 17 часов, что «на Черном море в нынешних числах бывает великое волнение и стужа большая, а на Белом (т. е. Мраморном и Средиземном) бывает теплее, и волнение на Белом море бывает не таково свирепо, как на Черном, и для того никаким судам ныне по Черному морю до Богоявленьева дни ходу не бывает. А пойдут всякие суды по Черному морю после Богоявленьева дни вскоре, а по Белому морю ходят суды всегда»; что турецкий караван станет зимовать под Царьградом и для того поставили его сего числа у Терсанской пристани; что у капитана-паши Медзоморта в Царьграде два двора: один в самом Царьграде, а другой близ той Терсанской пристани. Посланники, интересуясь способом содержания турецкого флота, спросили: «Те корабли и каторги, которые ныне к Царюграду пришли, все ль салтанские или есть пашинские и бейские?» Мецевит рассказал, что в караване каторги «строения некоторых пашей и беев, а не салтанские. И о тех каторгах, и о всяких принадлежащих припасех, и о гребцах попечение имеют те ж паши и беи, чьи те каторги. А салтану-де до того ни до чего, кроме пушек и пороху, дела нет. И когда их для какого походу салтан спросит, и они всегда у него бывают в готовности, а им-де за то дается по вся годы из салтанской казны денежной платеж… А корабли, которые с ним, Медзомортом, пришли, все салтанские, и всякие протори для тех кораблей имеет он, салтан, из своей же казны». При этом рассказе Мецевита у Украин-цева и Чередеева, вероятно, мелькнула мысль о русских кумпанствах. Возможно, что и заданные Мецевиту вопросы были предложены в связи с этими воспоминаниями[870].

II конференция состоялась на следующий день в воскресенье 19 ноября. Посланники выехали в обычном порядке. На крыльце отведенного для конференции дома умершего визиря КараМустафы-паши их встретили люди великого визиря, которых было человек 20, и Дмитрий Мецевит. Войдя в залу заседаний (в «ответную палату»), посланники сели на приготовленные для них бархатные подушки. «А салтанских назначенных для договоров думных людей[871] (рейз-эфенди и Александра Маврокордато) в то время в той палате не было. А приехали они на тот двор после. А посланники приставу говорили: для чего он привел их на тот двор, а тех салтановых думных людей, с которыми им иметь разговоры, нет? И пристав говорил, чтоб они, посланники, в том не подосадовали, что по се время думные люди, с которыми им быть на разговоре, не бывали, потому что ехали они, посланники, к тому двору скоро, а он-де еще с пути послал к ним о том ведомость. И чтоб они пообождали их на малое время. И те везирские люди подносили посланникам пить кагве и щербет. И посланники того щербету и кагве у них не приняли и говорили, что до тех мест, покаместа назначенные с ними думные люди на разговоры к ним будут, пить они не станут». Вскоре думные люди — рейз-эфенди и Маврокордато — явились. Войдя в палату и обменявшись с посланниками приветственными словами, выражавшими пожелание привести к счастливому окончанию доброначатое дело, «думные люди велели подать щербету и кагве и говорили: по обычаю-де их ведется у них так, что, воздавая им, посланником, честь, в начале доведется их подчивать полезным питием, а потом разговор о делех употреблять должно, и чтоб они, посланники, с любви своей то их питие приняв, елико возможно, употребили; а после того станут они с ними чинить разговор о делех». Посланники на эти слова ответили общей сентенцией об отношениях гостей к хозяевам: «Долженствует-де всегда сперва для почтения приезжему гостю слушать дому того господина, к кому он приедет, а потом поступать с ним к делу с рассмотрением. И они-де того не прекословят. И, приняв, посланники и думные люди кагве пили».

Маврокордато объяснил причину их опоздания на конференцию: «Господин-де рейз-эфенди сего числа зело было изнемог; и для того они приездом своим на тот съезжей двор и поумешкали. И для той его немощи нынешней съезд хотели было они поотложить до иного времени; только не хотя слова своего переменить и их, посланников, тем в сумнение привесть и чрез великую мочь он, рейз, ныне к ним, посланником, приехал». Посланники сочувственно заметили, что «за такие его потребные дела, для которых он, хотя и чрез мочь свою, труд восприять не отягчился, подаст ему Господь Бог от той болезни здравие, да и они, посланники, здравия ему желают же». Турецкие уполномоченные сказали: «Время-де им приспело говорить о делех». Из палаты были удалены лишние люди: при посланниках остались только переводчик Семен Лаврецкий и двое подьячих для записи речей.

После этого начались переговоры. Если с речей, которыми на этой конференции обменялись ведущие переговоры стороны, снять риторику с ее словесными украшениями, со всеми декларациями об «учинении умножительной дружбы и любви», о необходимости вести дело «истинным и чистым сердцем и намерением и душою откровенною», «без всякого препятия», если опустить цветистые изъявления благодарности и тяжеловатые взаимные комплименты, то суть переговоров