О, Мари! - Роберт Енгибарян

На курсы повышения квалификации для прокуроров и следователей военной прокуратуры направлялись опытные, перспективные сотрудники, в основном от тридцати до сорока лет, со стажем работы по специальности не менее пяти – семи лет. И воинские звания у всех соответствующие: всего несколько капитанов, остальные – майоры и подполковники. Я оказался единственным старшим лейтенантом, самым молодым по возрасту и с наименьшим стажем. Разумно объяснить соседям по комнате – Вячеславу Шатькову из Львова и Алексею Качкову из Тамбова, – как я оказался здесь, я не смог. Сослался на мифические успехи в раскрытии тульского преступления. Парни недоумевали, но другой версии все равно не было.

Среди курсантов царила типичная атмосфера, присущая офицерскому составу армии и силовых структур: мрачная серьезность, недоверие друг к другу, замкнутость, пафосный патриотизм, нескрываемый антисемитизм и плохо скрываемая ксенофобия, полное согласие с официальной идеологией и предложенной ею схемой «Запад – враг, мы – светочи гуманизма и народовластия». Поразительно – нормальные люди без тени сомнения верят в эту примитивную сусловскую мантру, рассчитанную на доверчивых полуграмотных колхозников и работников коммунальных служб. Это общая беда наших людей – они склонны принимать то, что им преподносит власть, без критического и глубокого осмысления. Скорее всего, они и не хотели глубоко и самостоятельно задумываться, им было просто лень и некогда. Власти раз за разом их обманывали, а люди опять верили им.

Я всегда удивлялся способности людей, только что в приватной беседе говоривших одно, выходить на трибуну и без тени смущения высказывать диаметрально противоположную точку зрения. Театр абсурда и лицемерия. Картина менялась, когда по вечерам курсанты собирались в своих комнатах за столами с нехитрой снедью: консервами, килькой в томатном соусе, камбалой и треской, селедкой, плавленым сыром, луком, черным хлебом и, разумеется, водкой из расчета пол-литра на троих участников. Люди уже не стеснялись в выражениях, но их критика касалась в основном представителей местной власти, чиновников нижнего эшелона. Каждый третий из моих друзей был разведен или фактически разведен. Жены с детьми или без детей жили где-то вдали от них, получая половину невысокой зарплаты мужа-офицера. Более везучими оказывались те, которые служили несколько лет на одном месте. Тогда была возможность приютить семью хотя бы в офицерской служебной квартире.

Подавляющее большинство моих новых коллег, к сожалению, так и не ставших мне товарищами, были из сельской местности и малых городов. Каждый из нас играл свою социальную роль. Кто-то, подобно мне, – с трудом, прилагая определенные усилия, другие уже вжились в образ офицера, патриота и коммуниста и носили его легко, даже с рвением. Я ходил на занятия, улыбался, здоровался, пожимал руки, а второе мое «я» было далеко – в противоречивых размышлениях или с родителями, Мари и друзьями. К моему великому удивлению, во сне я опять видел маленькую девочку из госпиталя. Странно, почему ее облик так крепко засел у меня в подсознании, что никак не выходит из памяти? Ведь прошло уже несколько лет, я даже не знаю ее имени и плохо помню черты лица.

Через месяц общеполитической и правовой подготовки нас распределили по группам. С учетом уже имеющегося опыта меня направили в группу, специализирующуюся на преступлениях против личности, то есть убийствах, нанесении телесных повреждений и т. д. Учился я без особого труда, хотя и без особого интереса, не прилагая больших усилий. Меня больше интересовали философско-теоретические дисциплины, говоря обобщенно – наука о человеке, о его историко-психическом развитии. Насколько многогранна и сложна человеческая душа! Какое огромное количество потаенных механизмов и импульсов действует в ней! О многих мы не догадываемся до тех пор, пока под давлением обстоятельств они не проявятся – зачастую неожиданно для нас самих. Особенно интересно анализировать поведение великих тиранов, достигших абсолютной власти. Человек, ставший фактически наместником Бога на земле, способен уничтожить сотни тысяч людей, залить страну реками крови. Какими соображениями руководствовался Чингисхан или тюрки-сельджуки, уничтожавшие чудесные создания человеческого разума? Нерон, Калигула, Иван Грозный, Петр I, Сталин – интересно, они были сумасшедшими с самого начала или стали таковыми, приобретя неограниченную власть? Должно быть, и то и другое. Но бесспорно одно: сумасшествие проявляется, когда власть становится бесконтрольной. Почему из четырех десятков президентов США ни один не оказался неадекватным самодуром, как, скажем, наш Хрущев? Потому что вся их деятельность проходила под пристальным контролем Конгресса, общества, прессы, избирателей и правосудия.

* * *

Я заставлял себя погружаться в повседневность, не углубляться в философские раздумья, принимать жизнь такой, какая она есть. Когда человек занят работой, учебой или любовью, ему некогда предаваться абсурдным размышлениям, способным довести до психического расстройства.

Несколько раз виделся с Ольгой. Наши встречи проходили в скромном, тихом ресторане «Урал», расположенном на Неглинной улице, недалеко от Генпрокуратуры. Женщина всегда прикрывала шарфом прокурорские петлицы, а по синей юбке трудно было определить, какую именно службу она представляет. Ольга была довольна своим новым положением, разве что развод с мужем пока затягивался. С особым нетерпением она ждала решения квартирного вопроса.

– Ольга, – однажды обратился я к ней, – вот какая идея у меня возникла. У нас на курсах преподает симпатичный интеллигентный полковник Петр Юрьевич Орловский, специалист по уголовно-процессуальному законодательству. Довольно молодой, лет сорока двух – сорока пяти. Мы с ним часто общаемся – то в библиотеке, то в столовой, несколько раз даже выходили прогуляться: он живет рядом с нашим общежитием. Он разведен, переехал из Ленинграда, где остались жена и дочь-студентка. Уверяю, он тебе очень понравится! Вдруг вы подружитесь, а может, и семью создадите?

– Глупости! У меня столько проблем в жизни, что не до знакомств. И потом, что он подумает? Кто я тебе?

– Как кто ты мне? Ты была моей начальницей, помогла мне, когда я попал в глупую историю. К тому же мы можем честно признаться, что целовались только один раз. Но какой это был поцелуй! Даже сравнить не с чем – наверное, только с поцелуем Мэри Пикфорд [58] .

– Ты несерьезный тип, – засмеялась Ольга. – Нет, мне неудобно.

– Поверь, увидев тебя, он потеряет дар речи.

– Зачем ты это делаешь?

– Затем, что он будет ставить мне высокие оценки и поможет получить красный диплом.

– Достойный ответ на мой дурацкий вопрос! Давид, я знаю, что ты добрый человек и хочешь добра своим друзьям, особенно мне. Но нет, не приду. И выкинь эту глупость из головы!

Но ее отказ показался мне неубедительным.

Я часто встречался с Фаиной – мы гуляли, ходили смотреть новые фильмы и театральные постановки. У меня возникло впечатление, что ее родители считают меня чуть ли не ее женихом. Фаине я и изложил свой план познакомить Ольгу с полковником Орловским.