Османская империя. Шесть столетий от возвышения до упадка. XIV-XX вв. - Джон Патрик Бальфур

Но пока подобного соглашения не обсуждалось относительно более важного канала между Азией и Европой. Россия, со своей стороны, была озабочена угрозой проливам в случае войны, которая стала более значимой для Британии и России, теперь союзников, чем это было в прошлом, когда они оставались противоборствующими сторонами. Здесь, по мнению России, главная опасность исходила от Германии. Но эту опасность Британия, надеявшаяся на турецкий нейтралитет, даже не пыталась предотвратить — ну, или почти не пыталась.

В Стамбуле Германия укрепляла свою власть и престиж через посла, барона фон Вангенхайма, который теперь занимал ведущее положение в дипломатии, как фон Сандерс главенствовал на военной сцене. Его новый ранг фельдмаршала и генерального инспектора действительно давал ему более широкие полномочия, чем раньше, и побуждал его претендовать, как и самого посла, на положение «личного представителя» кайзера. Становилось все более очевидно, что Германия со временем планирует захватить контроль над проливами, которые были, как и раньше, ключом к восточному вопросу. Создалась ситуация, требовавшая более смелой дипломатической конфронтации с Германией в интересах Турции, чем Британия, сверхосторожная в своей дипломатии и излишне уверенная в нейтралитете Турции, была готова поддержать.

Но если действия Британии склонялись к негативным, действия России были активно позитивными. Весной 1914 года российский посол в Стамбуле, которого твердо поддерживал Сазонов в Санкт-Петербурге, обсудил с турецкими министрами предложения по заключению соглашения между Россией и Турцией, которое решило бы проблему проливов в интересах обеих стран. Россия обеспечит Турции защиту, которая ей необходима. В случае войны Турция, как союзница России, закроет проливы для всех враждебных стран. В случае победы (как это было уточнено впоследствии) Турция получала германские концессии в Азии и гарантию своих границ.

Предложения русских были с восторгом встречены Талаатом, который в мае 1914 года отправился в Санкт-Петербург, чтобы предложить официальный русско-турецкий союз. В следующем месяце Джемаль поехал в Париж, где предложил, как более эффективный, союз со всеми тремя державами Тройственного согласия. Он получил весьма осторожный ответ, который, по сути, был завуалированным отказом, что все должно зависеть от согласия между ними и Франция не может проявить такую инициативу. На самом деле никакого соглашения так и не появилось. Французы отвергли немедленные территориальные гарантии, которых требовали турки, за счет Балканских государств. Англичане согласились с ними, продолжая настаивать на политике турецкого нейтралитета и оптимистично надеясь, что она будет принята, как отвечающая интересам Турции.

В шестой и последний раз турецкая просьба о союзе с западными державами осталась без ответа. Талаат и Джемаль вернулись в Стамбул с пустыми руками и безутешные из-за неудачи. Вскоре им предстояло прибегнуть к последнему средству — предложению воинственного военного министра триумвирата Энвер-паши. Это была опасная игра вокруг союза с Германией. Сложилась ситуация, не сулившая ничего хорошего ни Российской империи, ни Османской. Европейская война неотвратимо приближалась.

28 июня 1914 года наследник австрийского престола эрцгерцог Франц-Фердинанд, вместе с супругой, был убит в Сараеве, что в Боснии. Его убийцей стал студент, входивший в тайную террористическую организацию в Сербии, которая выступала против аннексии Австрией Боснии и Герцеговины и за создание, за ее счет, пансербского южнославянского национального государства. Первоначально центральные державы надеялись локализовать возникший из-за этого конфликт. Австрия, получившая карт-бланш от Германии, выдвинула ультиматум Сербии, требуя роспуска южнославянских обществ, и даже предложила для этого свои услуги на сербской территории. Возмущенный ультиматумом сэр Эдвард Грей выразил решительный протест, назвав ультиматум «самым угрожающим документом, который он когда-либо видел, направленный одним независимым государством другому». Он рассмотрел в нем угрозу европейскому миру, предвидя, что «большая европейская война при современных условиях станет катастрофой, для которой предшествующие войны не являлись прецедентом». Однако Австрия отвергла примирительный ответ Белграда и 28 июля объявила войну Сербии.

Вначале Германия не предвидела вмешательства России, которая, по мнению кайзера, на этом этапе не была готова к войне. Вильгельм II не мог понять, до тех пор пока не стало поздно сдер живать Австрию, что любое подчинение Сербии центральным державам вызовет неизбежную реакцию России, поскольку будет роковым для ее влияния на славян Балканского полуострова. Германии было бесполезно настаивать, в ответ на непрекращающиеся предложения Грея о посредничестве, что «ссора Австрии с Сербией являлась чисто австрийской проблемой, к которой Россия не имеет никакого отношения». 31 июля Россия, после предварительного предупреждения Германии, объявила всеобщую мобилизацию. 1 августа Германия объявила войну России. Франция отвергла германское требование нейтралитета и 3 августа вступила в войну. Германские армии вторглись в Бельгию, и Британия, обещавшая защищать нейтралитет Бельгии, 4 августа объявила войну Германии. Так началась, по словам Грея, «одна из величайших катастроф, когда-либо обрушившихся на человечество».

Двумя днями раньше, в основном по инициативе Энвера, был тайно согласован союз между Турцией и Германией. По его условиям турецкое правительство брало на себя обязательство вступить в войну на стороне центральных держав в случае, если Россия вмешается в австро-сербский конфликт. 4 августа, еще не зная об этом соглашении, но уже имея сведения, что в Турции началась мобилизация, Грей дал указание своему поверенному в делах в Стамбуле оказать на Турцию давление с требованием соблюдения нейтралитета. «Вы должны, однако, — предостерег он, — соблюдать осторожность и придать вашему требованию характер доброго совета от старейшего друга Турции и избежать впечатления, что мы угрожаем».

Тем не менее Грей, с запозданием осознавший степень германского влияния в Стамбуле, пришел к пониманию, «что Энвер-паша хочет поставить Турцию на сторону Германии и ничто, кроме убийства Энвера, не удержит Турцию от присоединения к Германии». Два других члена триумвирата теперь выступили в поддержку Энвера. После того как Германия предложила союз, Талаат спросил у Джемаля: «Ты сам видишь, что нам нечего ждать от Франции. Отклонишь ли ты предложение Германии, как его отвергла Франция?» На это Джемаль ответил: «Я без колебаний приму любой союз, который вызволит Турцию из ее нынешнего состояния изоляции». При этом он предпочел бы как можно дольше откладывать ее вступление в войну, чтобы выиграть время для завершения длительного процесса мобилизации. Немцы согласились с этим, и турецкое правительство, союзнические обязательства которого по-прежнему оставались в тайне, объявило о нейтралитете, который подкрепит всеобщая мобилизация.

Тем временем турецкое общественное мнение было откровенно возмущено Британией, когда в начале европейской войны ее правительство реквизировало два военных корабля, «Султан Осман» и «Решадие», которые строились или перестраивались для Турции на британских судоверфях. Британия, уже вступившая в войну, могла предъявить все права на эти корабли, которые в руках турок становились угрозой балансу военно-морских сил на Черном море и за которые была обещана солидная компенсация размером семь с половиной миллионов фунтов стерлингов. Но их покупке во многом помогли народные пожертвования в ходе общенациональной кампании стимулирования поддержки турецкого флота. Чиновники для этой патриотической цели отдавали часть жалованья, и последний платеж был сделан совсем недавно. Порта обвинила Британию в нарушении международного права, общественность обвинила ее в элементарном воровстве, а прогерманская газета обрушила на нее «тысячу проклятий».