Империй. Люструм. Диктатор - Роберт Харрис

любого, кто принесет мне такие любопытные новости.

С этой минуты он был слишком занят, пытаясь просчитать все возможные последствия возвращения Помпея и его новой женитьбы, поэтому диктовки в этот день больше не было. Я был благодарен за это Клавдию, однако больше о его посещении в тот день не вспоминал.

Несколько часов спустя в библиотеку пришла Теренция, чтобы попрощаться с мужем. Она отправлялась на ночные празднества, посвященные Благой Богине. Предполагалось, что она вернется только на следующее утро. Отношения супругов заметно охладели. Теренция получила в свое распоряжение прекрасные покои на верхнем этаже, но все еще ненавидела сам дом, особенно из-за пользовавшихся дурной славой ночных бдений у Клавдии, жившей по соседству, а также близости форума с его шумной толпой — люди таращились на «жену Цицерона» всякий раз, когда она выходила со служанками на террасу. Чтобы успокоить ее, Цицерон лез из кожи вон.

— И где же сегодня будут чествовать Благую Богиню? Если, конечно, — добавил он с улыбкой, — простому смертному позволено знать эту священную тайну?

Празднование всегда происходило в доме одного из высших чиновников. Его жена отвечала за подготовку праздника, и места проведения ежегодно менялись.

— В доме Цезаря.

— Хозяйкой будет Аврелия?

— Нет, Помпея.

— Интересно, придет ли Муция?

— Думаю, да. А почему нет?

— Ей должно быть стыдно показываться на людях.

— Это еще почему?

— Да вроде бы Помпей разводится с ней.

— Не может быть! — Несмотря на все старания, Теренция не смогла скрыть любопытства. — Откуда ты знаешь?

— Заходил Клавдий и рассказал мне.

— Тогда, скорее всего, это вранье. — Теренция немедленно с неодобрением поджала губы. — Тебе надо тщательнее подбирать знакомых.

— Это мое дело, с кем я общаюсь.

— Конечно твое. Но ты не мог бы избавить от своих знакомых всех нас? Нам вполне достаточно его сестры в двух шагах от нас, чтобы терпеть под своей крышей еще и брата.

Она повернулась и, не попрощавшись, зацокала по мраморному полу. Цицерон состроил гримасу за ее спиной.

— Старый дом был слишком далеко от всего, теперь новый — слишком близко… Тебе повезло, что ты не женат, Тирон.

Я с трудом удержался, чтобы не сказать, что меня об этом как-то забыли спросить.

Несколько недель назад Цицерона позвали на обед к Аттику, который должен был состояться в этот вечер. Кроме него, были приглашены Квинт и, как ни странно, я. По замыслу нашего хозяина, мы вчетвером должны были собраться в том же месте, что и год назад, и провозгласить тост за то, что и мы, и Рим выжили. Мы с хозяином появились в доме Аттика, когда наступил вечер. Квинт уже был там. Однако, хотя еда и питье были безукоризненны, Помпей дал обильную пищу для разговоров, а библиотека располагала к приятной неторопливой беседе, обед явно не удался. Все были в расстроенных чувствах. Цицерон не мог забыть стычку с Теренцией и все время думал о возвращении Помпея. Квинт, чье преторство заканчивалось, ходил в долгах как в шелках и беспокоился о том, какая из провинций достанется ему по жребию. Даже Аттик со своим эпикурейством, обычно не поддававшийся влиянию внешнего мира, был погружен в какие-то посторонние мысли. Как всегда, я старался подстроиться под них и говорил только тогда, когда меня спрашивали. Мы выпили за «великое четвертое декабря», но никто, даже Цицерон, не ударился в воспоминания. Неожиданно всем показалось, что это неправильно — праздновать смерть пятерых человек, пусть и преступников. Прошлое опустилось на нас тяжелой тенью, и все замолчали. Наконец Аттик сказал:

— Я подумываю о том, чтобы возвратиться в Эпир.

Несколько минут все молчали.

— Когда? — тихо спросил Цицерон.

— Сразу после сатурналий.

— Ты не подумываешь о возвращении, — сказал Квинт неприятным голосом. — Ты уже все решил и просто ставишь нас в известность.

— А почему ты хочешь ехать именно сейчас? — спросил Цицерон.

Аттик покрутил бокал в руке.

— Я приехал в Рим два года назад, чтобы помочь тебе с выборами. С тех пор я всегда был рядом с тобой, во всем тебя поддерживал. Мне кажется, что сейчас твое положение упрочилось и я тебе больше не нужен.

— Неправда, — заметил Цицерон.

— Кроме того, у меня там есть дела, которые я совсем забросил.

— Ах вот как, — сказал Квинт в свой бокал, — дела. Теперь ты говоришь правду.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Аттик.

— Да так, ничего.

— Нет уж, пожалуйста. Договори, если начал.

— Оставь его, Квинт, — предупредил Цицерон.

— Только одно, — продолжил Квинт. — Я и Марк подвергаемся опасностям публичной жизни и взваливаем на себя всю тяжелую работу, а ты порхаешь между своими поместьями и занимаешься делами по своему усмотрению. Ты зарабатываешь на своей близости к нам, а у нас вечно не хватает денег. Вот и все.

— Но вы пользуетесь преимуществами государственных деятелей — вы известны, обладаете властью, и вас будут помнить потомки. А я — никто.

— Никто! Никто, который знает всех! — Квинт сделал еще глоток. — Мне не стоит надеяться, что ты заберешь в Эпир свою сестрицу, да?

— Квинт! — прикрикнул на него Цицерон.

— Если твоя семейная жизнь не удалась, — мягко сказал Аттик, — мне очень жаль. Но моей вины в этом нет.

— Ну вот, опять, — сказал Квинт. — Даже свадьбы ты умудрился избежать… Клянусь, этот парень постиг тайну беспечной жизни. Почему бы тебе не взять на себя часть забот о стране, как это делаем все мы?

— Все, хватит, — произнес Цицерон, поднимаясь. — Мы, пожалуй, пойдем, Аттик, прежде чем кое-кто не сказал слов, о которых завтра будет жалеть. Квинт? — Он протянул руку брату, который скривился и отвернулся от него. — Квинт! — повторил он со злостью и еще раз протянул руку.

Тот нехотя повернулся и поднял на него взгляд, в котором я увидел столько ненависти, что от страха у меня перехватило дыхание. Однако в следующий миг он отбросил салфетку и встал. Его качнуло, и он чуть не упал на стол, но я схватил его за руку и поддержал. Шатаясь, Квинт вышел из библиотеки, а мы последовали за ним.

Ранее Цицерон вызвал для нас носилки, но теперь настоял, чтобы ими воспользовался Квинт. «Отправляйся домой, брат, а мы прогуляемся». Мы помогли Квинту усесться в носилки, и Цицерон велел отнести его в наш старый дом на Эсквилинском холме, рядом с храмом Теллуса, в который Квинт переехал после того, как Цицерон обзавелся новым жилищем. Квинт заснул еще перед тем, как носилки тронулись. Пока мы провожали его глазами, я подумал, что нелегко быть младшим братом великого человека. Ведь жизнь Квинта — положение в