Герман Геринг. Второй человек Третьего рейха - Франсуа Керсоди

Но с Германом Герингом все и всегда было непросто: теперь он отказался покидать Маутендорф, стал изображать из себя жертву остракизма и принялся настаивать на непременном своем участии в проходивших переговорах с западными союзниками. Шестого и седьмого мая все это нашло выражение в эпистолярном бреду огромного размаха. Первым адресатом Геринга стал адмирал Дёниц.

«Гросс-адмирал! Известно ли вам о той интриге, касающейся безопасности страны, которую вел против меня рейхсляйтер Борман, желая меня уничтожить? […] Все принятые в отношении меня меры осуществлялись на основании присланной Борманом радиограммы. […] Несмотря на мои требования, никто меня не допросил, а все мои попытки оправдаться были отклонены. Рейхсфюрер СС Гиммлер сможет вам подтвердить всю нелепость и размах этой интриги. Я только что узнал, что вы намерены направить Йодля к Эйзенхауэру для начала переговоров. Считаю, что в интересах страны целесообразно было бы, чтобы я параллельно с официальными переговорами Йодля смог неофициально встретиться с Эйзенхауэром для прямой беседы между двумя маршалами. Мои успехи в проведении всех переговоров за границей, которые мне поручал фюрер перед войной, ярко свидетельствуют о том, что я могу создать благоприятную атмосферу для переговоров Йодля. Кроме того, британцы и американцы продемонстрировали […] – это следует из заявлений их государственных деятелей в последние годы, – что они расположены ко мне более благоприятно, чем ко всем другим политическим руководителям Германии»[642].

Герман Геринг ни в чем не сомневался… Именно поэтому он написал два других письма «маршалу» Эйзенхауэру. Первое начиналось так:

«Ваше превосходительство! 23 апреля, как самый старший по званию высший офицер немецкой армии, я принял решение установить контакт с вами и сделать все от меня зависящее, чтобы обсудить основу соглашения, которое позволило бы остановить дальнейшее кровопролитие… В этот же день эсэсовцы арестовали меня вместе с семьей и моим окружением в Берхтесгадене, но не выполнили приказа о нашем уничтожении… И только сегодня я вновь обрел свободу в силу обстоятельств и благодаря вмешательству моих солдат из состава авиации.

Несмотря на все то, что произошло во время моего пребывания под арестом, прошу вас, Ваше превосходительство, принять меня, не беря на себя никаких обязательств, и позволить мне поговорить с вами как солдат с солдатом. И прошу вас предоставить мне пропуск для этой встречи и согласиться на то, чтобы я разместил мою семью и мое окружение под защитой американцев…»

Во втором письме Эйзенхауэру Геринг предлагал провести встречу в замке Фишхорн около Цель-ам-Зее, том самом, где его с нетерпением ожидал офицер для поручений генерала Коллера. Третье письмо содержало просьбу к командиру 36-й американской дивизии передать два предыдущих письма генералу Эйзенхауэру, Геринг также просил обеспечить его защиту в будущей резиденции в Фишхорне. Передать письма американцам он поручил своему адъютанту фон Браухичу. После этого Геринг задержался в замке своего детства под предлогом того, что должен дождаться там ответа американцев.

В 2 часа 41 минуту 7 мая 1945 года Йодль от имени германского командования наконец подписал в ставке Эйзенхауэра в Реймсе условия безоговорочной капитуляции всех немецких вооруженных сил, которая вступала в силу 9 мая в 00 часов 00 минут. Акт о капитуляции содержал фразу о том, что «все силы, находящиеся под германским контролем, должны прекратить активные боевые действия в 23 часа 01 минуту по центральноевропейскому времени 8 мая 1945 года»[643]. В 8 часов утра 8 мая заместителю командира расположенной в австрийском городе Куфштайн 36-й пехотной дивизии США, прозванной «Техасской», бригадному генералу Роберту Стэку, к его огромному удивлению, передали два письма, адресованные генералу Эйзенхауэру. Их доставил полковник Бернд фон Браухич, сын бывшего командующего сухопутными силами Германии. Посланец намеревался отдать письма лично генералу Эйзенхауэру. Роберт Стэк, старый вояка, седой и импозантный, прошел со своей дивизией с боями от юга Италии до севера Австрии и был не из тех, кто слушает сказки. Прочитав письма, он доложил о них своему командиру, дивизионному генералу Джону Э. Далквисту, а затем спросил у молодого немецкого полковника, намерен ли Геринг сдаться. Фон Браухич дал утвердительный ответ и указал место, где должен находиться рейхсмаршал. Стэк вызвал взвод разведчиков, и в 10 часов утра десять джипов и легких бронированных разведывательных машин тронулись в путь вслед за машиной Стэка и автомобилем фон Браухича, который установил на капоте белый флаг[644].

Эта экспедиция была небезопасной, потому что от Кицбюэля американцам предстояло проехать 30 километров по территории противника. Но немецкие солдаты на пропускных пунктах на дорогах и на перевале Турн не жаждали столкновений, а присутствия в колонне полковника фон Браухича оказалось достаточно, чтобы они успокоились. Поэтому к полудню колонна без труда добралась до замка Фишхорн неподалеку от городка Цель-ам-Зее. Но там ситуация осложнилась. «Когда мы прибыли в замок, – написал впоследствии генерал Стэк, – нас встретили два офицера СС, полковник и майор. Один походил на гангстера, а другой на садиста. Замок бал занят остатками дивизии СС “Флориан Гайер”, жестоко потрепанной в России. […] Когда фон Браухич спросил, где находился Геринг, полковник СС ответил, что он не имеет об этом ни малейшего понятия, что он ничего не слышал о капитуляции и что его дивизия сдаваться в плен не намерена. Разговор начал принимать нежелательный оборот, и я велел своему сержанту-переводчику прервать его и сказать, что хочу немедленно получить бутылку вина и как можно скорее пообедать. […] Фон Браухич нашел телефон и принялся разыскивать Геринга. […] Шли часы, но немецкая телефонная сеть была в таком плохом состоянии, что ему никак не удавалось с ним связаться».

В это же время генерал Коллер записал в своем дневнике: «Мне позвонил из Фишхорна майор Зандман и сообщил, что туда прибыл на десяти джипах отряд американцев в количестве тридцати человек во главе с неким генералом Стэком. Они приехали, чтобы взять Геринга под свою защиту. Генерал возмущался тем, что Геринг все еще находится в Маутендорфе, хотя сам же сообщил в письме, направленном в ближайшую американскую дивизию, что будет ждать в Фишхорне. Я дал указание Зандману успокоить нежданных гостей и предложить им перекусить. Потом позвонил в Маутендорф, где мне сообщили, что Геринг принял решение остаться на месте. Я сказал, что об этом не может быть речи, что он сам назначил американцам встречу в Фишхорне и что ему следует туда явиться немедленно». Геринг с ворчанием велел уложить багаж, надел свой серо-жемчужный мундир, на котором было «всего» пять медалей, и выехал из Маутендорфа с женой и ребенком на своем сверкающем бронированном «мерседесе». За ним последовали около двадцати машин, в которых находились его свояченица, его племянники и племянницы, чета Бюлеров, гауляйтер Баварии[645], адъютанты, кормилица, сиделка, врач, интендант, слуги, повара и охранники – всего 75 человек! Колонну замыкали два грузовика, доверху наполненные багажом…