снарк снарк: Чагинск. Книга 1 - Эдуард Николаевич Веркин

Значит, так…

— Исключительно дерьмовый городок, — сказал я.

— Ты берешь билет и отдаешь мне паспорт. Я возвращаю его на перроне. Тебе, танцор, тоже. Вы уезжаете. И все довольны. Правда?

Федор попинал кирпич.

— Да пошел ты! — с вызовом сказал Роман.

И переместился ближе к выходу.

— Если ты сейчас не отдашь паспорт, я вызову наряд, — сообщил Федор.

Борзый Федор. С чего это Федор такой борзый? Вчера он отпустил Романа, а сегодня…

— Пошел ты! — повторил Роман.

— Ладно, объясню нагляднее.

Федор поднял кирпич и с размаху вмазал его в стену. Я вздрогнул, Роман подступил к выходу еще ближе. Кирпич не раскололся. Раньше делали исключительно крепкие кирпичи, в каждый кирпич клали по одному яйцу. В брусе стены осталась треугольная вмятина.

— Мне надоело повторять, но ваше пребывание здесь создает кучу проблем, — сказал Федор. — А завтра День города. Так что выбирайте — или билеты, или наряд. И если вы рассчитываете…

Федор сделал паузу.

— Короче, пятнадцатью сутками не отделаетесь, — сказал он. — Это просили вам сердечно передать.

— Федор, а ты уверен, что…

— Заткнись, Витя, — посоветовал Федор.

Я сунул билет в карман.

— Умница, — ухмыльнулся Федор. — А что скажет наш балерун?

Роман произвел в сторону Федора неприличный жест.

— Витя, проведи беседу, ты же, в конце концов, мастер слова, — сказал Федор. — Жду в машине. Очень советую не прыгать в окна и… не прятаться в сортире.

Федор вышел.

Я в очередной раз достал из-под дивана чемодан.

— Ты чего?! — не понял Роман.

— Собирайся.

— Да с чего вдруг?! Ты что, его на самом деле боишься?!

Роман поднял кирпич и демонстративно подкинул его на ладони.

— Рома, послушай…

Что они к этому кирпичу привязались?

— Тебя из ментовки не просто так отпустили, — сказал я. — Пришлось поговорить со Светловым.

— Поговорить? — Роман быстро выглянул в окно.

— Ну да, поговорить… вообще-то я его полдня уговаривал, — сказал я.

— Полдня?

— Полдня. Согласился написать еще одну статью, с трудом уломал. Если Федя тебя снова закроет… Рома, поверь, лучше их не злить.

— Меня вчера еще утром отпустили, — ответил Роман. — Часов в восемь. Ночь продержали и выгнали. Им плевать.

Утром. Утром. Я говорил со Светловым днем, после столовой доручастка. Значит, не Светлов. Не понимаю…

— Все равно лучше уехать, — сказал я.

Роман принялся фланкировать кирпичом: сильные, однако, пальцы…

— Сейчас не то время, чтобы упираться. Поверь, Рома.

— Да что случилось-то?

— У Светлова проблемы, — выразительно сообщил я.

— Устриц не той системы завезли? Понимаю, это ужасно…

— Стройку остановили. Технику отогнали.

Роман озадаченно почесал кирпичом щеку:

— И что это означает?

— Я не знаю, что это означает. Что угодно это может означать… Но знаю, что сейчас начнут искать крайнего. Стрелочника. Бульдозериста. Повытчика. Кто написал статью, кто скрысил бабки, кто настучал…

— Куда настучал? — не понял Роман.

— Да хоть куда! Поверь, они тут последний месяц друг на друга так барабанят, что лбы трещат. Наверняка НЭКСТРАН накосячил с этой стройкой, по-другому же не бывает… А у Светлова врагов раком до Новосибирска! И если он закачался, местные с удовольствием его подтолкнут…

— Но… — начал Роман.

— Светлов выкарабкается, — сказал я. — Не та фигура. Но козел отпущения будет нужен. А когда крайнего наметят, то повесят на него все. Лечебницу эту сгоревшую — и ту повесят. Ты хочешь стать этим крайним?

Роман выкинул кирпич в окно.

— Тогда собирайся, — сказал я.

Роман отправился собираться.

Я вышел с чемоданом в коридор.

Я уже второй раз покидаю дом Снаткиной. Забавно. Начинаю потихоньку привыкать.

Заглянул в большую комнату.

Снаткина сидела перед телевизором, смотрела передачу про путешествия. Не оглянулась. Я подумал, что прощаться не стоит, скажет какую-нибудь гадость на дорогу, стану думать. А я ей ничего сказать не смогу. Поэтому я быстренько убрался и стал дожидаться на веранде Романа.

Роман скоро показался, сумка через плечо.

— Что Снаткина сказала? — поинтересовался Роман.

— Ничего. Кажется, спит, не стал ее будить.

— Предлагаю выход. Мы сядем в поезд, быстро пройдем в последний вагон и выскочим на другую сторону. А дальше спрячемся в товарняке.

— Федор не дурак, — возразил я. — Надо по-другому: доехать до четвертого по счету поселения — и выйти там.

— Почему до четвертого?

— Потому что на первых трех остановках он попросит проверить — сошли мы или нет.

Федор нетерпеливо погудел.

— Шнурки завязываем! — крикнул я.

— Надо его… — Роман кивнул в сторону машины Федора. — Надо у него спросить.

— Про что?

— Как продвигается следствие. Что насчет крови на кепке…

— Пиши в химчистку, — сказал я.

— Что?

— Примерно так он ответит тебе насчет информации по следствию.

— Мне не ответит, а тебе… Может, и ответит.

— Да какая разница, ответит он или не ответит…

— Витя!

Роман нахмурился.

— Ладно, — согласился я. — Ладно, спрошу, но ты не лезь…

Федор сигналил непрерывно.

— Пойдем лучше.

Федор дожидался у машины, курил.

— Карета подана!

— Может, в «Растебяку» заскочим? — предложил я. — Купим пирожков в дорогу?

— И курочку, — добавил Роман.

— Обойдетесь без курочки. Залезайте!

Пока ехали, Федор ругался.

На начальство. Которое лишь требует, а как помочь, так корячьтесь сами, и все подставить норовят, молодняк набирают нарочно, отправляют их на весовой пост, а там в среднем два месяца люди держатся, а потом прямиком на красную. На местных, которые и правда последнее ворье, тащат что плохо лежит, а потом друг на друга стучат. На баб, которые через одну потаскухи, на мужиков, поголовно алкоголиков, молодежь — тупую и безнадежную. На свою мать, она свихнулась и записалась в секту, ходит на Восьмой завод, в синий молельный дом и поклоняется там Иегове. Ругался Федор не очень вдохновенно, для проформы, я не мог избавиться от ощущения, что все это уже слышал.

— …Механошин наш туда же, знаете, что отчудил?! Пытался Светлову на лапу сунуть! Своих денег ему жаль, так он какой-то фонд распотрошил, то ли на мост, то ли на дороги. А сколько сунуть-то, не знает — никогда не работал с такими масштабами. Слишком много дать — денег жаль, слишком мало — неприлично, гость обидится. Да и непонятно, сколько это «слишком много». Короче, собрал по этому поводу совещание в администрации. В узком кругу, чтобы обсудить. Ну, они собрались, значит, и четыре часа обсуждали… Нажрались, как водится, в дрова, а тут еще Сарычев заявился. А этот дегенерат со своими чучелами кого хочешь…

Федор плюнул в окно.

— Понимаю, — согласился я. — Сарычев оригинальный человек.

— От этого оригинального кровь из глаз. Слушай, Витя, может, ты посоветуешь?

А то они ничего так и не решили. Сколько Светлову занести? Мигни по-дружески?

Я промолчал.

— Неужели настолько много? — спросил Федор.

— Думаю,