Счастливая Жизнь Филиппа Сэндмена - Микаэл Геворгович Абазян

— Я уже успел уточнить у родственника, — смущенно начал говорить коллега. — Вариант есть. Правда, стоить он будет вот столько.

Он протянул клочок бумаги, на котором была написана требуемая сумма. Омид перевел на нее холодный взгляд, подумал совсем немного, а затем снова посмотрел в глаза сотруднику.

— Деньги будут. Но с такой суммой я рискую абсолютно всем, что я имею. Вариант должен быть железным на все сто десять процентов.

— Как мне и обещали, Омид. Иного я бы тебе не предложил.

— К какому дню нужно подготовить деньги и через какое время после передачи я смогу покинуть страну?

— Самолет будет в эту субботу. Деньги нужно передать до этого.

— В коллективе о нашем разговоре пусть никто ничего не знает. Обещаешь?

— Не сомневайся.

— Спасибо тебе!

Субботним утром Омид покинул платную ночлежку, в которой провел последние две ночи, и направился прямиком в сторону аэропорта. Пешком, не воспользовавшись даже городским транспортом, чтобы не засветиться, через три часа он дошел-таки до цели своего марш-броска, и неторопливо подошел к регистрационной стойке.

Билет и сомнительный документ, подтверждающий личность, в комплекте с новенькой бумагой с двумя печатями и подписями, заверяющей исключительность ситуации, в которой находится предъявитель… Одна сумка с собой в салон… Дрожь в руках и пересохшее горло… Есть! Ему выдают посадочный талон! Сдержанные слова благодарности и легкая улыбка.

Не надо торопиться, все в порядке, все под контролем… Длинная очередь на паспортном контроле и пункте персонального досмотра продвигается довольно быстро… «Цель поездки?» «Навестить родственников» … Есть штамп!

«Сейчас я пересекаю границу этой страны, в которую, вероятно, больше никогда не вернусь», — пытается он осознать чувство, овладевающее им… «Раздвиньте, пожалуйста, ноги и разведите в стороны руки». «Да, конечно!» вслух и «Интересно, сможешь ли ты нащупать у меня в душе камень?» в уме… Стук в висках… «Проходите, пожалуйста!»

Жужжащий, словно рой пчел, зал ожидания… Что говорит табло? «Выход 2». К Выходу 2 — и сидеть здесь до самого вылета!.. «Интересно, как там на работе?» в уме и «Посадка через десять минут!» громко вслух и прямо в ухо старику, который почти ничего не слышит и просит прояснить ему ситуацию с вылетом… Ласкающий звук трехзвучного аккордного перелива в динамиках и долгожданное «Уважаемые пассажиры! Начинается посадка на рейс…»

Первым в очереди, чтобы как можно быстрее… И снова сомнительный документ, подтверждающий личность, в комплекте с новенькой бумагой с двумя печатями и подписями, заверяющей исключительность ситуации, в которой находится предъявитель, но на этот раз вместе с посадочным талоном, который сканируется лазером и лишается корешка, который возвращают Омиду. «Приятного полета!»

Последние тридцать пять метров по кишке телетрапа в самолет, которые кажутся дополнительным километром… «Добрый день!» «Добрый день!» «Ваше место…» «2F, у окна, я знаю. Спасибо большое!»

Последний вопрос, который Омид должен был решить: куда деть свой рюкзак — положить под сиденье перед собой или зашвырнуть на полку над головой?

— Все бы проблемы были такими, — сказал он почему-то вслух и решил, что неплохо было бы держать все свое при себе и не беспокоить соседей, если вдруг ему нужно будет достать что-то из рюкзака во время полета. Хотя вряд ли это произойдет. Пусть лежит себе на полке, нужно только о нем не забыть через… через каких-то два с половиной часа!

Ну а теперь — в кресло! Туго затянуть ремень безопасности задолго до начала движения самолета — никогда раньше он не лишал себя свободы передвижения таким образом — и с окрыляющим чувством завершения мучений наблюдать, как заканчивают возиться с последними чемоданами грузчики и как подъезжает тягач, который через десять минут дает первый толчок.

«Спасибо тебе, Андрис! Спасибо всем вам, ребята, за то, что поддержали меня в тяжелый час! Спасибо и тебе, земля эта, что дала мне дом и работу, и любовь! Спасибо тебе, девушка в гостинице, которая порекомендовала мне «Лагуну», после чего я выбрал-таки «Гризли». И большое спасибо тебе, моя Ки, моя Киара… Почему мы остановились?»

Омид прижался щекой к иллюминатору, но не смог разглядеть того, что происходило под бортом самолета. Людской ропот в салоне самолета уплотнился и начал соперничать с гулом турбин, которые в один момент вдруг затихли, уступив место стуку крови в ушах, заглушавшему все остальные звуки. Все пребывали в недоумении, пока в салон не вошло несколько вооруженных людей — солдат, судя по одинаковой, хоть и незнакомой камуфляжной форме в темно-коричневых тонах и черным балаклавам.

— Всем оставаться на своих местах! Выходить по одному и строго по сигналу!

Очень скоро подошла очередь пассажира на месте 2F, который не сразу и понял, что наведенный на него ствол автоматического оружия и жесткое «Пошел!» и были тем сигналом, по которому он должен был подняться с места и покинуть борт самолета.

«Покинуть борт? Покинуть борт?! Так я же уже почти что взлетел! Я почти что…», — путались мысли в голове Омида. Сам он оставался бессловесным. Челюсть отвисла, во рту пересохло, в глазах потемнело.

Лишь пройдя обратный путь по кишке телетрапа он вспомнил, что забыл забрать с полки над его головой свой рюкзак.

«Все. Теперь у меня нет и моих последних вещей.»

Не совсем. Последним, что оставалось у Омида, не считая надетых джинсов, сорочки под легкой курткой и комплекта несвежего нательного белья, были документы, худо-бедно подтверждавшие его личность. Еще на борту самолета, думая, куда бы приткнуть свой рюкзак, он машинально положил их в нагрудный карман сорочки, и теперь проверяющий заметил торчавший уголок бумажки и резко вынул его из кармана оторопевшего Омида.

— Так… Где паспорт?

— Утерян под обломками… Мой дом разрушили, и там…

— Омид Ар-де-ха-ли? — с трудом выговорил его фамилию проверяющий. — Так ты не здешний?

— Я еду домой, верните мне, пожалуйста, мои документы, и разрешите вернуться на борт, я ничего…

— Ты —