Сказка четвертая. Про детей Кощеевых - Алёна Дмитриевна

разливается река. Это очень красиво. Красиво и страшно. Я видела. Но если ты сейчас убьешь его, то никогда уже этого не увидишь. А даже если увидишь, уже не сможешь сполна этим насладиться. Уже ничем никогда не сможешь насладиться. Ты будешь принадлежать своему отцу до конца жизни. Ему и этому убийству. Посмотри, что он уже с тобой сделал. Но ты можешь это изменить. Закончить. Ты можешь построить дальше что-то своё. Но только пока не убила. Пожалуйста… Отпусти его… Пожалуйста… Евдокия… Не дай сотворить с тобой и это. Освободи себя от него. Только ты сама можешь сделать это. Не слушай его больше.

— Это еще кто? — взревел Ростислав. — Евдокия!

Юля вздрогнула, но продолжила смотреть на Евдокию.

— Ты можешь выбирать, — сказала она. — У тебя еще есть такая возможность. Пожалуйста, отпусти. Я знаю, ты добрее, чем пытаешься казаться. Ты назвала Ждана по имени.

Что-то в лице Евдокии переменилось. И она слушала.

— У тебя все впереди, — продолжала Юля. — Но только если ты сама дашь себе этот шанс. Не переступай черту. Не давай ему толкнуть тебя за нее. Ты сильнее, чем думаешь…

— Евдокия, убей их, — неожиданно спокойно произнес Ростислав.

Евдокия перевела взгляд на него. Она рассматривала его несколько секунд, а затем ответила:

— Нет.

Яков отвел кинжал от горла, а потом и вовсе выронил его и осел на пол. Краем глаза Демьян уловил движение, и на Якова стало сложно смотреть. Такое могло быть, если рядом с ним оказался кто-то, скрытый взороотводящим. Злата, например.

Евдокия повернулась к отцу.

— Я не стану убийцей, — сказала княжна.

— Евдокия! — прищурился Ростислав.

— Я не стану тобой, — продолжила она. — Ты говорил, что сила в том, чтобы никем не дорожить, чтобы в любой момент пожертвовать кем угодно, но если это сила, то я хочу быть слабой. Ты убил Степана...

— Прекрати немедленно, — прорычал Ростислав. — Что за бред?

— Ты забил его кнутом за то, что он отвёл меня в сад поесть яблок, — выдохнула Евдокия. — А когда я попыталась остановить тебя, ты полоснул кнутом и меня. Я должна была закрывать его и дальше. А я не смогла. Он был моим другом. А я не смогла. И ты его убил.

— Он был всего лишь слугой! И он нарушил мой приказ. Я запретил кому-либо приближаться к тебе!

— Он был моим другом, а я не смогла его защитить, — как заведенная повторяла Евдокия. — Я должна была, но я так испугалась… И все, что я смогла, слышать его до конца. Я так боялась тебя. Я старалась быть послушной. Но это ничего не значило. Я хочу, чтобы ты почувствовал все, что я чувствовала эти годы. Каково это — быть орудием в твои руках. Бояться. Подчиняться. И ненавидеть себя за это. Я хочу…

— Евдокия!.. — начал было Ростислав.

— Его защищает его пояс, — сказала Евдокия и посмотрела туда, где стоял Демьян.

«Засекла», — понял он. Но не сдала. Может, и правда не все потеряно. И он сделал шаг к Ростиславу, но в этот момент расшитый атласный пояс на нем загорелся и рассыпался пеплом, который полетел князю под ноги.

— Что это? — выдохнул Ростислав и снова взглянул на дочь. — Ты не умеешь колдовать.

— Конечно, нет, — согласилась Евдокия, — ведь ты не научил меня.

— Взять ее! — громыхнул Ростислав, повернувшись к дверям, но дружинников там уже не было, и лишь старичок бродил вдоль стены, явно не понимая, где он и что происходит вокруг.

— Я столько лет боялась тебя, — задумчиво повторила Евдокия. — А ведь я сильнее тебя. Я знаю правду, ты почти лишен сил. Ты добывал их, убивая… И длил себе жизнь так же…

— Не смей, — приказал князь, явно еще уверенный, что его приказ подействует. Но Евдокия лишь склонила голову на бок.

— Если река может выйти из берегов, то почему не могу я? — спросила она.

Она прикрыла глаза. Ростислав замер. Сжал зубы. На висках его проступили вены. Но он не дрогнул и не упал.

— И все? — прохрипел он. — Ты плакала над смертью какого-то мальчишки? Тебе было одиноко и страшно? И это должно меня впечатлить?

Евдокия растерянно моргнула.

— Ты выполнила свою задачу, — тяжело дыша, сообщил князь. — Прощай, дочь моя.

И он ринулся туда, где лежал кинжал, подволакивая прокушенную Яковом ногу, но вдруг снова остановился и взглянул вниз. И теперь вскрикнул уже по-настоящему испуганно. Демьян тоже посмотрел. Ступни Ростислава по щиколотку обросли камнем.

— Что это? — в ужасе выдохнул он.

— Ты хотел меня видеть, — разлился по залу спокойный женский голос.

Демьян повернулся к трону. Рядом с ним стояла мама. По-царственному спокойная и величественная. Она не успела уложить волосы короной, как носила уже давно, и впервые за много лет Демьян снова увидел ее с косой, перекинутой через плечо. На ней был простой хлопковый домашний костюм, но даже в нем она сейчас смотрелась так, что никто бы сейчас не усомнился: перед ними царица. Ни разу в жизни Демьян не видел ее в Нави. И, кажется, умудрился забыть о том, что она не просто его мать и жена его наставника.

Василиса обвела взглядом зал, и Демьян мог поклясться, что на несколько секунд она задержала его на нем.

— Так тебе незачем меня искать, вот она я, — продолжила она, вернув свое внимание Ростиславу. — Присоединилась к своему мужу, как и положено верной супруге.

Камень пополз выше и закрыл собой ноги Ростислава по колено. Он покачнулся и упал бы, если бы смог, и Демьян с ужасом понял, что камень не просто покрывает его ноги — это они сами окаменели.

— Ты не можешь, — прохрипел Ростислав.

— Разве? — спросила Василиса, и камень пополз выше, дошел до бедер. — Ты насмотрелся на меня, княже? На моих детей? На моего мужа?

— Прекрати… Чего ты хочешь?.. Я дам тебе…

— У меня уже есть все, что мне нужно, — перебила Василиса. — Осталось лишь снова сделать так, чтобы моей семье ничего больше не угрожало. Аудиенция окончена. Прощайте, княже.

И она топнула ногой.

Дальнейшее обращение произошло мгновенно. Так быстро, что, наверное, князь даже не понял,