Че Гевара. Важна только Революция - Джон Ли Андерсон

Значительно позже Ильда поняла, что он имел в виду: Че уже тогда обдумывал проект африканской кампании. Когда несколько месяцев спустя, 15 марта, он вернулся из Алжира, времени общаться с Ильдой у него не было. «Через два-три дня Че позвонил и сказал мне, что приедет поговорить, — пишет она, — но в последнюю минуту перезвонил и сообщил, что должен ехать за город рубить сахарный тростник и навестит меня, когда вернется с добровольческих работ». Но ни Ильда, ни Ильдита так больше никогда его и не увидели.

Для нескольких ближайших друзей Че отобрал в подарок книги из своей библиотеки и, снабдив дарственными надписями, положил на полку, где их должны были обнаружить. Для своего старого друга Альберто Гранадо он выбрал книгу под названием «Гений» по истории сахарной промышленности на Кубе. Дарственная надпись на ней гласила:

«Я не знаю, что оставить тебе на память. Что ж, придется тебе углубиться в тему сахарного тростника. У моего дома на колесах вновь будет две ноги, а мечты мои будут безграничны, по крайней мере до тех пор, пока пули не скажут свое слово. Я буду ждать тебя, мой оседлый цыган, когда запах дыма рассеется».

Орландо Боррего, просившему позволения отправиться с ним, но встретившему отказ (молодой протеже Че был назначен министром сахарной промышленности, и Гевара заявил, что его нынешний пост слишком важен, чтобы он мог с него уйти), он оставил трехтомное издание «Капитала».

(Без ведома Че, в знак огромного уважения к учителю, Боррего после его отбытия взял на себя особую миссию: он решил издать том избранных трудов Гевары, включая его эссе, статьи, тексты выступлений и письма — все то, что составляет основной корпус сочинений Че, его литературное наследие.)

Но эти прощальные послания оставались пока в секрете. Впрочем, в дополнение к своей алжирской речи, ставшей его последним публичным выступлением, Гевара написал также статью-манифест «Социализм и человек на Кубе», которая вышла в уругвайском еженедельнике «Марча» в марте и еще до исчезновения Че стала причиной разногласий в рядах сторонников левых идей по всему Западному полушарию. На Кубе эта статья была опубликована в «Верде оливо» 11 апреля, когда Че был на пути назад в Танзанию.

В этом своеобразном манифесте не только предстали в законченном виде идеи Че, статья также представляет собой его яркий автопортрет. Он вновь заявил о праве Кубы на авангардную роль в деле латиноамериканской революции и подверг осмеянию собратьев-социалистов, принявших советские догмы. Критикуя далее советскую модель, Че вновь повторил свои аргументы в пользу превосходства моральных стимулов над материальными.

Че отверг тезис о том, что строительство социализма означает «отказ от индивидуального». Напротив, индивидуальное лежит в основе революции: успех кубинской борьбы всецело зависел от индивидов, готовых пожертвовать жизнью ради победы. Однако в вихре сражений сформировалось новое понимание личности — «в этот героический период соревнование за более высокую позицию, сопряженную с большей ответственностью, но и с большей опасностью, зиждилось на радости от сознания исполненного долга… В поведении бойцов проглядывали черты человека будущего».

Читая эти строки, сложно отделаться от ощущения, что Че здесь высказывает свои заветные убеждения, которые хотя и касаются других, но прежде всего отражают его собственное становление как революционера. И в этом состоит вся сущность философии Че: он верил в то, что очищением себя, своей прежней индивидуальности достиг такого состояния ума, при котором мог осознанно пожертвовать собой во имя общества и его блага. А если он смог сделать это, то и другим было под силу последовать его примеру.

Развивая свою мысль, Че писал:

«Надо сказать со всей искренностью, что истинные борцы отдают себя целиком делу революции. И не ждут взамен никакой материальной компенсации…

Рискуя показаться смешным, хотел бы сказать, что истинным революционером движет великая любовь. Невозможно себе представить настоящего революционера, не испытывающего этого чувства. Вероятно, в этом и состоит великая внутренняя драма каждого руководителя. Он должен совмещать духовную страсть и холодный ум, принимать мучительные решения, не дрогнув ни одним мускулом. Наши революционеры должны поднять до уровня идеалов свою любовь к народу, к своему святому делу, сделать ее нерушимой и целостной. Они не могут снизойти даже до малой дозы повседневной ласки там, где обычный человек это делает…

Мы, руководители, понимаем, что должны заплатить высокую цену за право говорить, что идем во главе народа, который стал лидером Америки. Все мы неустанно вносим свою долю самопожертвования, сознательно рассчитывая получить вознаграждение — осознание исполненного долга, продвигаясь в направлении Нового Человека, облик которого уже вырисовывается на горизонте».

III

20 апреля, в связи с распространением слухов о том, что «с Че что-то случилось», Фидель решил нарушить молчание и довольно неопределенно высказался, что с Че все в порядке и он находится там, где может быть «наиболее полезен для революции». Больше на эту тему кубинский лидер не проронил ни слова.

Поначалу поговаривали о том, что Че отправился в соседнюю Доминиканскую Республику, где как раз случился серьезный политический кризис. Американский президент Линдон Джонсон отправил туда военных моряков на подавление вооруженного восстания левых, и улицы Санто-Доминго стали ареной сражений между сторонниками свергнутого президента Хуана Боша и доминиканскими военными.

Как не раз намекали представители кубинских спецслужб, слух о присутствии Че в Санто-Доминго был специально «скинут» общественности: пока сам Че двигался в направлении Конго и запросто мог быть опознан или даже схвачен, было крайне важно сохранить в тайне его истинное местоположение. С течением времени появились новые слухи о том, что Че находится то ли во Вьетнаме, то ли еще где-то на Востоке, некоторые из этих слухов оказались дезинформацией со стороны кубинских властей, другие, возможно, измышляли агенты ЦРУ, для того чтобы бросить тень на режим Кастро. Одно из наиболее мрачных предположений имело советский «привкус». На свет появилось «секретное сообщение» о том, что Че якобы попал в клинику для умалишенных, где проводит время за написанием Фиделю писем, в которых отстаивает идеи перманентной революции.

Как вспоминает Серго Микоян, в первоначальных донесениях в Москву сообщалось о конфронтации между Фиделем и Че. «По общему мнению сотрудников аппарата, между ними имело место соперничество. А может, просто Фидель не хотел видеть Гевару на Кубе — хотел быть единственным лидером, а Че ему мешал». Микоян подчеркнул, что сам он никогда не доверял подобным сообщениям: «Эта версия казалась мне смехотворной, и я не верил ей. Но наши люди вспоминали о Сталине и Троцком, затем о Хрущеве и Брежневе, которые вечно боролись друг с другом, — и полагали, что на Кубе происходит то же самое».

До советского посла Александра Алексеева также доходили все эти слухи, но ему ситуация была известна куда лучше. Еще в марте Фидель, пригласивший его в Камагуэй, куда была снаряжена трудовая добровольческая бригада для рубки сахарного тростника, повел Алексеева на прогулку и, когда их никто не мог услышать, сказал ему: «Алехандро, ты, вероятно, обратил внимание на отсутствие Че. Он сейчас в Африке, отправился туда, чтобы организовать революционное движение. Но я говорю это только тебе. Ни в коем случае не телеграфируй об этом [в Кремль]».