Вторая мировая война - Энтони Бивор

Пролетая на малой высоте в туче густого черного дыма, группа бомбардировщиков была расстреляна зенитчиками, а затем атакована большой группой истребителей люфтваффе, базировавшейся на аэродроме неподалеку. Только тридцать три «либерейтора» из 178 возвратились без серьезных повреждений. Хотя налет и причинил сильные разрушения, немцы мобилизовали огромное количество рабочих, и через несколько недель нефтеперегонные заводы производили больше топлива, чем до налета.

Другой задачей, спущенной из Вашингтона, было перенесение ударов Восьмой армии в глубь Германии. 17 августа американцы атаковали заводы Мессершмитта в Регенсбурге 146-ю бомбардировщиками, которые вел Кертис Лемэй, и шарикоподшипниковый завод в Швайнфурте 230-ю самолетами. Группа Лемэя, которая отправилась на задание, несмотря на густой туман, после бомбежки Регенсбурга полетела над Альпами в северную Африку, чтобы запутать немцев. Но к тому времени истребительная оборона люфтваффе была усилена до 400 самолетов, за счет переброшенных с Восточного фронта. Группа Лемэя потеряла четырнадцать машин еще до того, как достигла Регенсбурга. Один из стрелков сделал такое замечание, слушая по внутренней связи, как все молились: «Это было похоже на летучую церковь». Но после того как они отбомбились и достигли Альп, их больше не преследовали.

Группу, вылетавшую на Швайнфурт, задержали, пока не рассеется туман, и к цели она подошла с опозданием на несколько часов. Такое катастрофическое развитие событий означало, что у немецких истребителей, атаковавших группу Лемэя, было время приземлиться, заправиться и пополнить боезапас. Истребители «тандерболт», сопровождавшие «летающие крепости» на Швайнфурт, из-за малого радиуса действия снова были вынуждены повернуть назад над Бельгией, у границ Германии. Тогда эскадрильи «фокке-вульфов» и Ме-109 поднялись в воздух для атаки со всех направлений. По приблизительным оценкам, было собрано около 300 истребителей, гораздо больше, чем в атаке на самолеты Лемэя. Стрелки в «летающих крепостях» вскоре стояли по щиколотку в стреляных гильзах, они отчаянно поворачивали пулеметы, стараясь попасть в проносящиеся через их строй истребители. Как отметил один из летчиков, было подбито столько самолетов и столько людей выпрыгивало с парашютом, что это было похоже на «высадку парашютного десанта».

Когда уцелевшие самолеты достигли Швайнфурта, они не смогли отбомбиться точно. Строй был нарушен, их обстреливали зенитки, а цель немцы скрыли искусственной дымовой завесой. В любом случае 300-килограммовые бомбы были просто недостаточно мощными, чтобы нанести значительный ущерб, даже если попадали в цель. Восьмая армия потеряла шестьдесят бомбардировщиков, а еще сто получили настолько сильные повреждения, что были списаны. Погибло около 600 летчиков.

После этих потерь Черчилль возобновил свое давление на ВВС США, чтобы те перешли на ночное бомбометание. Арнольд резко противился этому, но понимал, что его самолеты будут уязвимы, пока не получат истребители сопровождения дальнего действия. Командование авиации США вынуждено было признать, что концепция использования хорошо вооруженных «летающих крепостей», за которую они так долго держались, была глубоко ошибочной. Горький урок повторился снова, когда Восьмая армия снова рискнула совершить налет за пределы действия истребителей прикрытия при атаке Штутгарта и потеряла 45 «летающих крепостей» из 338.

В ходе крупного сражения в воздухе при бомбежке Регенсбурга и Швайнфурта люфтваффе потеряли 47 истребителей, что довело цифру общих немецких потерь в августе до 334 машин. Погибло слишком много опытных пилотов, что было еще хуже. Их потеря была гораздо более сильным ударом по обороне Германии, чем от разрушения группой Лемэя завода Мессершмитта в Регенсбурге. 18 августа, после гнева Гитлера за то, что допущено разрушение Гамбурга и другие бомбежки, начальник штаба люфтваффе генерал Ешоннек застрелился. Гитлеру было не до него. Теперь фюрер был еще решительнее настроен на разработку оружия возмездия – бомб дальнего действия Фау-1 и ракет Фау-2 (V–1 и V–2). Главной целью было вселить еще больше ужаса в своих врагов.

После бомбардировки базы по разработке Фау в Пенемюнде на побережье Балтики командование английской бомбардировочной авиации начало Битву за Берлин. Харрис был убежден, что если он сможет сделать с нацистской столицей то, что его самолеты сделали с Гамбургом, Германия сдастся к 1 апреля 1944 г. Гитлер, к отчаянию генерала Адольфа Галланда, командующего истребительной авиацией люфтваффе, и генерал-фельдмаршала Мильха, отказал в увеличении производства истребителей. Его вера в Геринга и люфтваффе была сильно подорвана. Он надеялся на массивные бетонные зенитные башни, которые призваны были защитить Берлин. Но, хотя заградительный огонь зениток и скрещивающиеся лучи прожекторов вселяли ужас в экипажи Королевских ВВС при приближении к городу, от зенитного огня они несли значительно меньше потерь, чем от ночных истребителей люфтваффе.

Самолеты «патфайндер» сбрасывали над Берлином красные и зеленые сигнальные огни, которые немцы прозвали «рождественской елкой». После этого «ланкастеры» и «галифаксы» накрывали город ковровыми бомбежками. По приказу Харриса каждый «ланкастер» теперь нес пять тонн бомб. «Кроваво-красный купол неба над Берлином светится жуткой красотой, – записал Геббельс в своем дневнике после одного из самых больших налетов. – Я не могу больше смотреть на это». Тем не менее Геббельс был одним из очень немногих нацистских вождей, кто выходил к жертвам налетов и утешал их.

Жизнь становилась труднее для рядовых берлинцев, которые пытались вовремя добраться до работы по заваленным обломками улицам, с трамвайными рельсами, скрученными в фантастические узлы, и поврежденными линиями надземной железной дороги, по которой не ходили поезда. Горожане, спешащие на работу, выглядели бледными и уставшими от недосыпания. Те, чьи квартиры были разбомблены, вынуждены были или переехать к друзьям, или надеяться, что власти предоставят им другое жилье. Обычно жилье конфисковалось у семей евреев, многие из которых теперь были «высланы на восток». Как и в большинстве других городов, можно было взять новую одежду и предметы обихода за бесценок в домах евреев. Не многие задумывались о судьбах бывших владельцев.

Однако поразительное количество евреев, от 5 до 7 тыс. человек, ушли в подполье, их называли «субмаринами». Некоторые прятались в городе или в домах симпатизирующих им антифашистов, или в маленьких летних домиках на участках, отведенных под огороды. Те, кто мог легко сойти за арийца, снимали со своей одежды желтые звезды, покупали фальшивые документы, и смешивались с населением. Все боялись быть в любой момент арестованными то ли патрулем СА на улице, то ли гестаповцами в гражданском по наводке еврейского Greifer – «ловца», которого шантажом заставляли выслеживать и выдавать «субмарин» под туманные обещания, что так он сможет спасти свою семью.

Ночью под вой сирен население строем направлялось в бомбоубежища, в подвалы или под башнями ПВО. Они несли термосы и маленькие картонные коробки с бутербродами, ценностями и важными документами. С мрачным берлинским юмором, сирены называли «трубой Мейера», намекая на хвастливое заявление Геринга в начале войны: «Можете назвать меня Мейером (еврейское имя), если хоть одна английская бомба упадет на Берлин». В башне ПВО в зоопарке Тиргартен помещалось 18 тыс. человек. Урсула фон Кардорф в своем дневнике описывала помещение, как «похожее на декорации к тюремной сцене в опере “Фиделио”. Влюбленные пары обнимались на бетонных спиральных лестницах, как будто принимали участие в пародии на бал-маскарад».