Негласные войны. История специальных служб 1919–1945. Книга первая. Условный мир - Игорь Иосифович Ландер

общее состояние военной мысли и уровень развитая военной техники, стратегические, оперативные и тактачес-кие взгляды штабов и командования, место вооруженных сил в общей политической системе государства, внутренние проблемы армии, в том числе взаимоотношения офицерского и рядового состава и многое другое.

Политический предмет изучал общее состояние общества, его монолитность, социальное и национальное расслоение, внутреннюю и внешнюю политику государства, структуру аппарата управления, возможных союзников и противников, уязвимые места и прочее.

Освещение всех перечисленных вопросов являлось серьезной задачей, требовавшей многолетней работы с целью отслеживания динамики различных факторов. Решить ее можно было только в спокойных условиях мирного времени, зато в переходный к войне период задачи разведки заметно сужались. Первоочередной задачей, естественно, являлось отслеживание хода мобилизации противника, а также его внешнеполитических действий. В этот период перед разведкой стояла и другая, сугубо внутренняя задача. Ее линейные органы пополнялись по штатам военного времени, поэтому II отдел должен был руководить мобилизацией собственных подчиненных структур в штабах соединений, частей и подразделений различного уровня.

В военное время разведка прежде всего занималась установлением состава сил противника, выявлением его действий и намерений. Изучению военного производства и других вопросов экономики уделялось значительно меньшее внимание, поскольку предполагалось, что они вряд ли будут находиться в пределах досягаемости польской разведки. Основной упор делался на тактическую и оперативную разведку, в которой неоправданно большое значение придавалось кавалерийским частям. Для них устанавливалось три глубины за линией фронта: до 15 километров (тактическая разведка), от 25 до 30 километров (оперативно-тактическая) и до 50 километров (оперативная). По значимости конница находилась на втором месте в списке сил и средств разведки после авиации. Далее по степени убывания важности шли пешие разведывательные дозоры, артиллерийская инструментальная разведка, радиоперехват и прослушивание телефонных линий противника, визуальная разведка, инженерная разведка, химическая разведка, допросы и опросы пленных, перебежчиков и гражданского населения, изучение захваченных документов, агентурная разведка и цензура.

Как явствует из приведенного списка, агентурная разведка в военное время считалась в Польше малоэффективной, однако это не означает, что на нее не обращалось самое серьезное внимание. С каждым из агентов предписывалось работать индивидуально, перед заброской через линию фронта проводить им инструктаж, а вернувшихся с ценными сведениями достойно вознаграждать. Особое внимание обращалось на недопустимость для агентов примешивать свое субъективное мнение к добытым фактам и давать им какие-либо оценки. Поляки явно ограничивали агентуру военного времени в самостоятельности, поскольку полагали, что обоснованное суждение способны вынести только прошедшие специальное обучение офицеры или унтер-офицеры регулярных войск. Впоследствии это оказалось ахиллесовой пятой польской разведки, однако она достаточно быстро смогла перестроиться и начала воспринимать своих гражданских агентов иначе. Другим слабым местом теоретических построений II отдела и их практического воплощения в предвоенный период оказалось практически полное игнорирование возможностей агентурной радиосвязи. Рациями не снабжались даже агенты в нейтральных странах, а материалы от них планировалось получать с помощью специальных курьеров, в письмах на конспиративные адреса, через моряков торгового флота и даже с помощью условных объявлений в газетах. Ввиду этого операторы агентурных радиопередатчиков в Польше готовились в крайне незначительном количестве и оказались впоследствии самой дефицитной разведывательной специальностью.

Основным противником Польши являлся Третий рейх, в планах которого страна играла заметную роль, поэтому АСТ-Кенигсберг и АСТ-Штеттин в значительной степени специализировались на проведении работы против нее. Особенно активизировалась эта деятельность после прихода к руководству абвером Канариса, и уже в январе 1936 года его агенты сумели внедриться в польский главный штаб. Во второй половине 1930-х годов спецслужбы Германии опирались на множество проживавших в приграничных районах этнических немцев, которых польские власти серьезно притесняли и дискриминировали. Это естественным образом создавало из фольксдойче вербовочную базу для германской разведки, в полной мере использовавшей такую политику Варшавы по отношению к национальным меньшинствам. На множестве польских объектов германская разведка создала законсервированную до начала боевых действий так называемую “сеть прикрытия”. Весь этот разветвленный аппарат обеспечивал рейху сильные агентурные позиции в Польше, в основном использовавшиеся для обеспечения вермахта оперативной информацией в наступлении. Страна представляла собой ближайший и непосредственный объект для всех германских спецслужб, особенно для абвера и ФОМИ, осуществивших немало удачных вербовок польских офицеров и государственных служащих. В целом оперативные достижения немцев в Польше можно оценить весьма высоко. Местная контрразведка регулярно обезвреживала как отдельных агентов, так и их сети, однако в целом страна являлась для руководства рейха достаточно “прозрачной”. Начавшиеся в сентябре 1939 года боевые действия доказали высокий профессионализм абвера, сумевшего добыть вполне достоверную информацию по оборонному потенциалу и вооруженным силам противника.

Первоначально Германия неоднократно пыталась привлечь Польшу на свою сторону, но варшавское руководство строго соблюдало принцип “равного удаления”. Оно уравновесило подписанную в январе 1934 года сроком на 10 лет польско-германскую декларацию о ненападении аналогичным договором с СССР. После захвата рейхом Судетской области Чехословакии Варшава в октябре 1938 года воспользовалась возникшей ситуацией и под предлогом восстановления исторической справедливости и воссоединения с родиной живших в Тешинской области этнических поляков оккупировала ее. Месяц спустя вдохновленный бескровной победой над ЧСР Гитлер начал предъявлять серьезные претензии уже к Польше. Опираясь на набравший мощь вермахт, фюрер потребовал возврата Данцига, предоставления экстерриториальности идущим через территорию Польши в Восточную Пруссию железнодорожной и автомобильной магистралям и взаимодействия с рейхом в рамках Антикоминтерновского пакта. Ситуация весьма обострилась, и в марте 1939 года Великобритания заявила о своих гарантиях независимости для Польши. Через месяц Германия в одностороннем порядке денонсировала декларацию о ненападении, all апреля 1939 года Гитлер утвердил план нападения на Польшу “Вайсс”. В Варшаве отнеслись к признакам надвигающейся угрозы достаточно спокойно, поскольку полностью полагалось на данные англичанами и французами гарантии. Печальный пример преданной и брошенной на произвол судьбы Чехословакии не научил ее ничему.

Польское правительство по-прежнему, и, надо заметить, вполне обоснованно опасалось как Германии, так и СССР. Польская коммунистическая партия уже была распущена Коминтерном по обвинению в инфильтрации в нее агентов контрразведки еще в 1938 году, но это не успокоило власти. Даже перед лицом явной германской угрозы Варшава отказалась подтвердить пропуск советских войск для оказания противодействия вермахту, как это предлагала делегация СССР на трехсторонних переговорах в Москве в апреле — августе 1939 года. Польское руководство было уверено, что в этом случае страну ждет неминуемая советская оккупация, и не считало ее меньшим злом по сравнению с немецкой.

Опасения в отношении СССР имели под собой реальную почву и питались вполне конкретными фактами осуществлявшейся против Польши тайной войны, в которой поляки иногда выходили победителями. Например, при ликвидации в июле 1933 года контрреволюционной организации “Белорусский национальный центр” (БНЦ) ОГПУ совершенно