Покуда я тебя не обрету - Джон Ирвинг

– Я, конечно, видел все ваши фильмы, весьма занимательно. Но, как бы это сказать, вы не пошли по стопам отца. Он-то был музыкант.

– Да-да, музыка прошла мимо меня, я больше в маму, судя по всему.

– У вас есть татуировки?

– Нет, а у вас?

– О боже, конечно нет! – воскликнул Андреас Брейвик. – Ваш отец был весьма талантлив, отличный педагог и невозможно обаятельный человек. Но татуировки свои он держал при себе; мы никогда не говорили с ним о них, и я никогда их не видел.

– Уважаемый господин Брейвик, – сказал наконец Джек, – пожалуйста, расскажите мне, как все было. Вы понимаете, о чем я.

Джек помнил, что в церкви их с мамой встретила уборщица; их появление повергло ее в ужас, она глядела на них с отвращением. Помнил он, как мама соблазняла Андреаса (он только теперь догадался, зачем она поднялась к мануалу), помнил, как Ингрид пришла к маме за татуировкой – она хотела разбитое сердце, а мама сделала ей целое. Джек вот чего не понимал – зачем маме вообще нужно было говорить с Ингрид My и что она надеялась узнать об Уильяме от Ингрид и Андреаса? Ведь на самом-то деле Уильям не убегал от Алисы, а Алиса не пыталась его найти. Чего такого Алиса не знала об отце своего сына?

Вся солидность Андреаса Брейвика мигом улетучилась, едва он принялся рассказывать Джеку, что произошло между ним, Ингрид и Алисой. Поведение его, как выяснилось, не давало ему повода для гордости, ему нелегко было говорить об этом с Джеком. Впрочем, картина, суть которой до сих пор ускользала от Джека, оказалась довольно банальной.

Куда бы Джек с мамой ни приезжали после Копенгагена, они оказывались там раньше папы. Алиса не просто рассчитывала, что Уильям последует за ней (она хорошо понимала, как сильно отец хочет видеть сына), – она заранее знала, куда Уильям сам собирается ехать. Брейвик объяснил Джеку, что церковь и орган не выбирают с бухты-барахты; устроиться учеником или вторым органистом дело непростое и занимает много времени. У каждой церкви свои традиции и правила выбора учеников для главного органиста (имеется даже своя иерархия претендентов), плюс сам главный органист должен быть относительно опытным, а кандидат в его помощники – молодым, относительно неопытным.

Учеников у главного органиста всегда немного, и выбирают, разумеется, только самых талантливых. Требования весьма жесткие – орган очень сложный инструмент, поэтому кандидат должен обязательно уметь бегло играть с листа плюс иметь достаточно широкий кругозор, гибкость вкуса и любовь к некоторым «обязательным» композиторам. Если ты не соответствовал этим требованиям, тебе намекали, что успеха ждать не стоит. Еще, конечно, многие молодые ученики любят играть «красивые», броские вещицы, погромче да позаливистее; учителя это выводит из себя.

– Короче говоря, молодому органисту нужно сразу ковать много мечей, – сказал потомок викингов Джеку; в переводе на человеческий язык – планы нужно составлять загодя и иметь набор запасных вариантов. Нужно хорошенько подумать – вот ты поучился у такого-то, к кому ты хочешь попасть теперь (список)? В какой церкви ты хочешь теперь играть (список)? На каком органе (список)? Ну и, конечно, всякий органист – одновременно и ученик и учитель; нужно отправиться в такое место, где ты будешь учиться у главного, но при этом сможешь и себе найти учеников (пару-другую, чтобы доходов от уроков хватало на оплату жилья).

Так это все и работало – Уильям еще играл на органе в копенгагенской Цитадели, но уже думал о Швеции, Торвальде Торене и органе в стокгольмской церкви Ядвиги Элеоноры. Будучи в Стокгольме, он уже положил глаз на Осло, где намеревался учиться у Рольфа Карлсена и играть на органе Кафедрального собора.

Алиса, стало быть, из кожи вон лезла, чтобы узнать, куда собирается Уильям, какие у него планы, какой следующий город стоит в его списке первым. Как только она узнавала это, они с Джеком снимались с якоря, отправлялись в соответствующий город и вставали там лагерем; Алиса запускала свой тату-бизнес и ждала Уильяма, а как только он приезжал, переходила к следующей стадии – уничтожению (в самых разных смыслах) людей, которыми Уильям дорожил, всех до единого, от первого до последнего. Прежде всего она старалась испортить, отравить жизнь его друзьям в церкви, особенно его учителю. Чаще всего она шла по пути наименьшего сопротивления, обращая свои удары на цели попроще, и в Осло избрала себе в жертвы учеников Уильяма, Андреаса Брейвика и Ингрид My.

Джек двадцать восемь лет думал, что его папа соблазнил Ингрид My, – ложь, ничего подобного! Ей тогда исполнилось шестнадцать, она была помолвлена с Андреасом. Они дружили с детства, играли на одних инструментах, оба начали с фортепиано и одновременно перешли на орган. Уильям высоко их ценил – они были не просто талантливые и работящие, но еще и любили друг друга. Уильям очень ценил влюбленных музыкантов – потому что сам когда-то любил Карин Рингхоф.

– Ваш отец был фан-та-стический органист, великолепный учитель, – поведал Джеку Андреас Брейвик. – Весть о том, что произошло с ним в Копенгагене, попала в Осло раньше, чем он сам. Все знали о его трагедии и глубоко сочувствовали ему.

– Так моя мама вас соблазнила? – спросил Джек.

Припухлые щеки словно окаменели.

– Я знал одну лишь Ингрид, – ответил Брейвик. – Юноша, у которого за всю жизнь была лишь одна возлюбленная, слаб и незащищен, особенно если встречает женщину старше себя, особенно если у той уже есть «слава». Ваша мама сразу взяла быка за рога, сказала мне так: «Андреас, ты же на самом деле девственник; у тебя же ведь, по сути дела, ничего в жизни не было, а?» Метод, конечно, довольно тупой, но эффективный; она, конечно, просто дразнила меня, но что тут поделаешь…

– Где ты сделала ему татуировку? – спросил Джек маму.

– В укромном месте, и он никогда ее не забудет, – прошептала она, улыбаясь Андреасу. Наверное, на грудине, решил Джек; конечно, иначе бы юноша так не дрожал, когда мама его касалась.

– Не оставляй это место неприкрытым пару дней, – сказал Джек Андреасу; мама меж тем вежливо, но твердо выталкивала его прочь из комнаты, казалось, ему больно идти… – Будет болеть, как если бы ты сгорел на солнце. Смажь какой-нибудь мазью лучше.

– Андреас ничего не знает, – рыдала после его ухода Алиса, – если бы он что-нибудь знал, он обязательно бы мне сказал.

Так она сказала Джеку; он понял маму превратно (разумеется), а она имела в виду, что Брейвик ничего не знает о планах учителя. Зато о них была хорошо осведомлена Ингрид My, и Алиса, ничтоже сумняшеся, сообщила ей, что спала с ее женихом. Ингрид в жизни никто так не предавал; из-за трудностей с речью она всегда была изгоем, стеснялась говорить с людьми и появляться в обществе. Ингрид не нашла в себе сил простить Андреаса – но тут и Алиса постаралась, она досаждала девушке, как только могла.

Джек запомнил воскресенье, когда мама взяла картонку, написала на ней большими буквами «ИНГРИД МУ» и пошла с сыном в собор, где встала в центральном проходе. Джек думал, что на органе играл Рольф Карлсен – все только о нем и говорили, какой он знаменитый человек и так далее, и музыка в самом деле была восхитительная.