Игра лисиц. Секретные операции абвера в США и Великобритании - Ладислас Фараго

Находясь под наблюдением, Кремер никогда не давал понять, что его раздражает установленная за ним постоянная слежка. Этого не случалось, даже когда внимание к нему становилось слишком назойливым, что было неизбежно, так как детективы часто не понимали, отправляется он на тайную встречу с агентом или просто на свидание. Однажды во время движения он неожиданно остановил машину, перегородив проезд автомобилю с его преследователями, подошел к детективам и обратился к ним в своей обычной вежливой манере: «Мне хотелось бы познакомиться с людьми, проявляющими ко мне столь настойчивый интерес. Мое имя Кремер. А как зовут вас?»

Во время одного из своих частых посещений дорогого ресторана «Опера Гриль» Кремер выявил группу наблюдения, сидевшую за соседним столиком. Он попросил официанта отнести на этот столик бутылку шампанского и поднял собственный бокал, предлагая тост за здоровье изумленных детективов.

Он чувствовал себя в Стокгольме вполне безопасно, поскольку не занимался шпионской деятельностью против Швеции. Все его внимание было сосредоточено на Великобритании. И он вел свои дела так умело и осторожно, что в имевшемся в распоряжении полиции пухлом досье на неугомонного немца речь шла о его многочисленных любовных похождениях и почти ничего не было о его работе в качестве разведчика. Полиция считала Кремера плейбоем, щедро проматывавшим деньги абвера, и совершенно пренебрежительно относилась к нему как к разведчику.

И это стало лучшим прикрытием в его работе.

Если бы Ян Флеминг был знаком с ним, я бы сказал, что Кремер послужил прототипом для Джеймса Бонда. Единственное отличие заключается в том, что у немца не было разрешения на убийства. Все свои агрессивные инстинкты он реализовывал в спорте (был прекрасным теннисистом) или за карточным столом (был страстным поклонником игры в бридж).

Кремер избегал насилия ни в коем случае не потому, что был трусом, а потому что считал это грязным занятием. А Карл Хайнц Кремер во всем был ярым приверженцем чистоты, аккуратности и скрупулезности.

Помимо сэра Френсиса Уолсингэма[201], шпионы которого прозевали наступление испанской Непобедимой армады в 1588 году, бывали и другие случаи, когда разведывательные службы умудряются не заметить целый неприятельский флот, изготовившийся к внезапному нападению. Так и абвер осенью 1942 года не сумел вовремя обнаружить американскую эскадру из 104 кораблей на всем ее пути из Норфолка в штате Вирджиния к атлантическим берегам французского Марокко, составившем 3 тысячи миль. Просмотрел он и британские конвои, отправленные из Лок-Ю и устья Клайда в Шотландии в Алжир через Бискайский залив и Гибралтар, где постоянно рыскали немецкие субмарины. На кораблях находились экспедиционные войска, участвовавшие в операции «Торч» (Факел), первом наступлении союзников на их долгой окольной дороге в оккупированную немцами Европу.

Немецкая разведка даже не подозревала ни о столь массовом передвижении кораблей союзников, ни о том, что это означало. В день высадки англо-американских войск в Северной Африке адмирал Канарис и полковник Пикенброк приятно проводили время в Копенгагене, более чем за тысячу миль от места событий.

Возможно, для подобного неведения абвера, его неспособности предвидеть удар и были какие-то оправдания. Всего лишь за три месяца обстановка на фронтах кардинально изменилась. Все лето 1942 года союзники испытывали сильнейшее давление немцев. Неприятности следовали одна за другой: караваны, отправляемые в Мурманск и на Мальту, несли огромный урон, крупными потерями закончился неудачный рейд канадцев на Дьепп, Роммель быстро продвигался к Каиру.

Однако после летних неудач наступил ноябрь, который принес с собой резкое изменение положения. К 4 ноября Роммель уже поспешно отступал по всему фронту, а 8 ноября Египет был полностью освобожден. В тот же день войска объединенного англо-американского экспедиционного корпуса начали военные действия в Северной Африке.

Приход неприятеля был настолько неожиданным, а отступление настолько непривычным, что немцы не сразу утратили свое обычное чванство и самоуверенность. Целиком поглощенные войной с Советским Союзом, они поначалу попросту игнорировали угрозу со стороны западных союзников, тем более в таких отдаленных местах, как Марокко и Алжир.

Сразу же после поражения Франции обе стороны западного побережья Средиземного моря привлекли внимание двух непримиримых противников – Адольфа Гитлера и Франклина Рузвельта. Еще в июле 1940 года, раздраженный упорным отказом англичан заключить мир, Гитлер решил захватить Гибралтар, закрыть Гибралтарский пролив и тем самым «выгнать англичан из западной части Средиземного моря». Примерно в то же время президент Рузвельт, несмотря на то что США в то время еще соблюдали нейтралитет, пришел к выводу, что самая удобная дорога на континент (а значит, и к разгрому фашизма) лежит через тот же район.

Гитлер действовал, как обычно, прямолинейно. По его распоряжению был разработан план нападения на Гибралтар, назначенного на ноябрь 1942 года, – операция «Феликс». Учитывая близкие отношения Канариса с испанцами и его влияние на Франко, фюрер поручил адмиралу провести всю подготовительную работу, включая рекогносцировку гибралтарских укреплений. А главное, шеф абвера должен был попытаться вовлечь Испанию в намеченную авантюру. Вообразив себя вторым Наполеоном, Канарис развил лихорадочную деятельность и вскоре вышел далеко за рамки полученного задания. Он пытался взять на себя руководство всей операцией, начиная с неблагодарной шпионской работы и кончая триумфальной деятельностью командующего всеми штурмовыми частями.

22 июля адмирал во главе разведывательной группы побывал в предместье Гибралтара «для изучения местности, выявления возможных трудностей в ходе операции, а также для разработки конкретного плана штурма». Вскоре он приступил к формированию собственных экспедиционных сил из числа солдат своей личной армии, созданного при абвере диверсионного полка «Бранденбургерс».

Рекогносцировочная вылазка Канариса превратилась в настоящий фарс. Никогда еще за всю историю шпионажа подобная миссия не возглавлялась столь значительными фигурами – лично шефом разведки, его ближайшим помощником полковником Пикенброком и руководителем бюро абвера в Испании капитаном 3-го ранга Вильгельмом Лейсснером (он же Густав Ленц). В типичной для Канариса манере действовать буквально вслед за первой группой на Гибралтар была отправлена вторая. Она укомплектовывалась в обстановке строжайшей секретности, и командиром ее был назначен не лишенный способностей мастер диверсий капитан Ганс Йохен Рудлофф, которому уже доводилось заниматься ведением «деликатных» операций во время французской кампании.

За двумя первыми разведывательными группами отправилась целая лавина последующих, и вскоре Испания превратилась всвоего рода курорт для сотрудников абвера. Стоило кому-либо из них захотеть провести несколько дней отдыха в Андалусии, он тут же придумывал себе задание, имевшее пусть даже отдаленное отношение к «Феликсу», и тут же получал вожделенную командировку в Испанию, ничем не отличавшуюся от отпуска. В районе местонахождения легендарных столбов Геркулеса одно подразделение сменялось другим. Зачастую они дважды выполняли одно и то же задание. В абвере царила нехарактерная для этого ведомства обстановка всеобщего веселья.