Лезвие бритвы. Звездные корабли. Обсерватория Нур-и-Дешт. Озеро горных духов - Иван Ефремов

– Без сомнения, гости к Иверневу, – шепнула Сима, как будто здесь кто-нибудь мог понять русскую речь.

– Д-да! – поморщился Гирин. – Беда мне, если кто-нибудь не говорит по-английски!

– Опять позднее раскаяние.

– Сознательно предпочел лишний шаг в науке совершенствованию в языках! И, в общем, ничего страшного, стоило. Я не намерен много странствовать по загранице, английского хватит.

Из автомобиля вышло много людей. Три женщины: две дочерна загорелые европеянки и очень смуглая дочь Индии, казавшаяся еще темнее в черном сари. Четверо мужчин – два индийца, два европейца, в каждой паре – старик и молодой.

– Целая делегация почтила выздоровление нашего геолога, – ухмыльнулся Гирин, – очевидно, Ивернев пользуется успехом.

Хозяин дома и приехавшие были давно знакомы, и непринужденность, установившаяся между ними, несколько нарушалась присутствием Гирина, Симы и стройного старика с густой, как у сикха, бородой, необыкновенно величественного в высоком белом тюрбане. Художник Рамамурти объявил, что это его гуру – профессор истории искусств Витаркананда. Ивернев кое-что знал о роли ученого в жизни Даярама и приподнялся на постели, чтобы почтительно приветствовать Витаркананду. Но старик с женски нежной заботой заставил его улечься и несколько раз провел концами пальцев по лбу и вискам больного. Приятное чувство покоя и доверия охватило Ивернева, он на минуту закрыл глаза.

– Его нельзя утомлять! – нахмурилась Сандра, восхитившая Симу своей уверенной красотой.

Однако после того как жена индийского художника откинула на плечи свое тонкое покрывало, низко поклонилась больному и потом, чисто европейским жестом, подала ему обе обнаженные до плеч руки, Сима уже не могла смотреть ни на кого больше. А оба художника, Даярам и Чезаре, присматривались к редкой в Индии представительнице прекрасного пола из далекой России.

Никто из них, кроме Ивернева, не замечал, что двое ученых смотрели друг другу прямо в глаза с той прямотой, какая может быть только у больших друзей или смертельных врагов.

Едва Витаркананда, успокоив геолога, повернулся к присутствующим, как встретил изучающий взгляд русского врача. Слегка приподняв изломанные смоляные брови над глубокими темными глазами, индиец вопросительно посмотрел в бледно-голубые, как тибетские снега на рассвете, глаза русского. Несколько минут длился их никем не замеченный поединок, или, вернее, проба сил, пока Витаркананда вполголоса не спросил Гирина:

– Вы из стоящих на пути?

– Если вы разумеете под путем науку – да, если йогу – нет.

Профессор скрыл улыбку под широкими седыми усами.

– Каждый ученый, если он истинный ученый, бесстрашный и отрешенный познаватель правды, и есть жнани-йог с дисциплиной мысли и воли.

– Трудно самому определить, истинный ли я ученый, но стараюсь служить науке по мере сил и без корысти.

– Я вижу, – ответил Витаркананда, – так же как вижу, что она, – он перевел взгляд на Симу, – прошла немало ступеней Гхеранда Самхита (профессор употребил тантрическое название хатха-йоги).

– Уверен, что жена не думала об этом, – улыбнулся Гирин.

– У вас в России, да и вообще на Западе, немало людей, не подозревающих, что они йоги, но достигших таких же высот совершенствования и понимания.

Громкое восклицание Леа прервало их неторопливый разговор. Сандра перевела быстрый поток итальянских слов.

– Леа говорит, что давно мечтала увидеть поближе одну из удивительных русских гимнасток!

– Я хоть и русская гимнастка, но меня нельзя причислять к замечательным нашим девушкам, победившим в Риме, – ответила Сима, – я одна из мастеров спорта, каких у нас много тысяч. И это правда, а вовсе не скромность.

– Все равно, вы мне нравитесь! – заявила Леа, беря Симу под руку. – Смотри, Чезаре, она тоже маленькая, как и я, разве чуть выше.

– Немного, всего сантиметров на пять!

– Я привыкла к мужскому презрению, – вздохнула Леа, – но должна тебе заметить, что неприлично проглядывать глаза, как ты делаешь. Сначала с Тамой, теперь вот с русской. В первую же встречу! Думаешь, если ты художник, так тебе все дозволено? А дальше что будет?

– А дальше будет вот что. – Чезаре поднялся. – Мы утомили Тислава, – так итальянец произносил трудное имя. – Пора идти. Я предлагаю новым русским друзьям поехать с нами. Недалеко богатая вилла, владельцы которой уехали в путешествие. Мы арендовали там купальный бассейн, глубокий, с вышкой. Это сильно облегчило пребывание в жарком Мадрасе!

Сима вопросительно посмотрела на Гирина, тот на Ивернева. Геолог согласно кивнул.

– Бассейн в кафеле цвета неба, и теплая вода смешана с ключевой! Голубая прохлада! – соблазнял Чезаре. – Профессора мы тоже захватим с собой.

Глаза Даярама и Тиллоттамы сделались круглыми от ужаса. Витаркананда нисколько не оскорбился, мягко объяснив, что принадлежит к старому поколению, для которого такие вещи невозможны. Чезаре поспешил попросить прощения. Ученый ласково отклонил повинную.

– Хотелось бы встретиться с вами, – обратился он к Гирину, – когда вы отдохнете от путешествия и будете свободны от конференции.

– Я не устал, но заседания начнутся уже завтра, – ответил Гирин. – Может быть, для вас удобно в субботу, в конце конференции.

– Очень хорошо. Я прошу вас приехать ко мне, оказать мне эту честь. Вы позволите, чтобы пришли несколько моих друзей? Будут только мужчины. Даярам приедет за вами. Мои друзья будут очень рады встрече с русским врачом-психологом. Мы уже слышали о ваших выступлениях на делийской конференции.

– Я очень благодарен, – тихо сказал Гирин, – я плохой оратор и не слишком силен в английском языке. Однако мне чрезвычайно интересно встретиться с вашими друзьями. Жаль, что мое пребывание здесь очень ограничено.

– Но почему же его нельзя продлить?

– Я обещаю вам попытаться!

– Благодарю! И еще один вопрос: для вас Даярам разыскивает старую легенду о черной короне и походе Искандера в Индию?

– Это просьба моего друга, геолога Ивернева. Однако и я заинтересован в отыскании рукописи предания.

– Хорошо, мы теперь примем участие в этом деле. Древние легенды об Искандере собирает и изучает один японский профессор, приехавший четыре года назад в Индию. Я слышал о нем только мельком. Но могу узнать точнее и связать вас с ним.

– Лучше не надо.

Витаркананда искоса взглянул своими всезнающими глазами.

– Я понимаю. Вы опасаетесь привлечь внимание тех… кто охотится за итальянским художником. Хорошо. Но мне пора. – Витаркананда поднялся, сделал общий поклон и вышел в сопровождении Даярама.

Гирин убедил Симу ехать купаться с итальянцами, а сам остался у Ивернева. Сима поняла, что им надо поговорить наедине, и поехала под опекой Леа и пожилого итальянца, покрой легкого кителя, дубленое лицо и бестрепетный взгляд которого выдавали моряка. Не успела веселая компания покинуть дом, как геолог попросил, чтобы Гирин помог ему сесть. Потрясая исписанными знакомым почерком Андреева листками, он воскликнул окрепшим голосом: