Гномон - Ник Харкуэй

Нейт знает, что там что-то есть, как священник знает, что Бог его видит, — и точно так же колеблется в вере.

Она вытаскивает ноги из воды, встает на ограде колодца. Сжимает моток цепи и шланг.

И ныряет головой вниз.

* * *

Холод, словно новый цвет, резкий и ослепительный. Нейт судорожно выдыхает воздух в шланг. Медный моток тянет ее вниз. Она быстро дышит, выдыхая через нос. Нужно было взять бельевую прищепку — нет, тогда пришлось бы выдыхать через рот, а тут недолго и шланг потерять. Не нужна прищепка. Всё в порядке.

Сколько она уже под водой?

Ничего не видно. Чернота.

Головой вниз в колодец. Она свихнулась. Тело бьют конвульсии, как в припадке: это припадок паники, чистой и черной, в ледяной воде. Нога бьется о каменную стенку, ужасно больно. Зато в каком-то смысле приводит в чувство. Руки онемели, но она чувствует вес медной цепи, натяжение шланга. (Не выпускай шланг. Головой вниз нырнула. Не выпускай.)

Она что-то слышит, кроме своего сердцебиения: неторопливый стук, с которым на дно опускается цепь. Уже рядом. Тинк-тонк-тонк. Хруст и глухой стук, скрежет — моток ударился о землю.

Она на месте.

Нейт чувствует прилившую к голове кровь, переполненные сосуды омывают ею мозг, сердце не в восторге, ногам слишком мало. Онемели пальцы.

Не выпускай шланг. Вот и все. Вдох, выдох в воду. Она чувствует, как пузырьки бегут к поверхности по ее телу. Не выпускай шланг.

Нейт протягивает руку, нащупывает каменную стенку позади, возится в темноте. Нужно было взять с собой свет. Какой свет? Рыболовный фонарь, химический факел. О да, наверняка там наверху такой нашелся бы.

Впрочем, может, и нашелся бы. Если Хантер хотела, чтобы его нашли, положила бы под рукой.

Хотела, чтобы нашли что? Тут ничего нет. Нейт ползет вдоль стены, ледяными пальцами ощупывает скользкий и острый камень. Цепляется за что-то острое. Гвоздь? Зазубренный выступ? Кровь в воде, Нейт чувствует ее вкус, на миг пугается, что приплывут акулы, но не здесь, тут пресная вода в колодце, под миром.

А почему нет? Одна же доплыла до тоннеля?

Но этой и не нужно крови, чтобы найти добычу. Если эта акула плывет за тобой, она тебя найдет.

Ее ладонь проваливается в пустоту. Наверное, оторвалась от стены. Наверное.

Нет.

Нет, не оторвалась. Отверстие. Нейт ощупывает края: кирпич, кирпич, кирпич, много кирпичей — арка? Арка. Отсюда течет вода? Это одна из забытых лондонских рек? Если так, безумие нырять туда. Если нет, она нашла то, что искала. И никак не узнаешь.

А что, если Диана просто мстительная старая корова, которая решила забрать меня с собой на тот свет?

Здесь слишком темно, но потом она понимает, что зажмурилась. Когда Нейт открывает глаза, все размыто, но из арки льется слабый свет. Не оставляя себе времени на колебания, она устремляется внутрь.

Не выпускай шланг. Только его длины не хватит.

Она выпускает шланг.

В арку и вверх, оставляя за собой медную нить, чтобы затем вытащить остальную цепь.

Нейт чувствует привычное нежелание выдыхать. Больше воздуха у нее не будет. Когда он закончится, ничего не останется.

Она открывает рот и летит вместе с пузырьками к кругу света.

Когда ее голова оказывается на поверхности, у нее уже почти нет сил, чтобы выбраться из воды.

* * *

Мьеликки Нейт многого ждала от этой комнаты. Она думала найти здесь ответы, и найдет: теперь в этом нет сомнений. Она вдруг осознает, что не представляла ее себе. Не думала, как та будет выглядеть, какую форму примут ответы, но, если бы и думала, такого бы себе не представила. Она представила бы магическую лабораторию, чучела летучих мышей, ряды странных органов в стеклянных банках; или кабинет с множеством бумаг и цветными нитками, указывающими на причины и следствия. Чем угодно могла наполнить комнату. Но такого не придумала бы.

Кресло стоит в центре, как положено по стандартам Свидетеля, а экраны расположены вокруг, как и в помещении, где умерла Диана Хантер. Машины в энергосберегающем режиме, но не выключены. Они тихонько гудят и — это сейчас важнее — излучают тепло. Только два неуместных предмета. Первый — вешалка для одежды, на которой красуется халат. Не думая, Нейт надевает его, а затем пытается понять, оставили ли его для нее или прежде его носила Диана Хантер.

Второй неуместный предмет — стол на козлах у дальней стены. Распахнутая пасть, зеленая металлическая краска — шик времен холодной войны, — а под ним трафаретная надпись, как в кино: «ОГНЕННЫЙ ХРЕБЕТ».

Руки все еще не слушаются, бесполезные пальцы неуклюжи и побелели от холода. Из одного течет кровь, а она не может вспомнить, как это вышло.

Нейт вставляет ферритовую цепь в терминал и вдруг вспоминает изображение на обложке одной из несуществующих книг Дианы Хантер: кипу. Это индейская система узелкового письма из горной системы Анд. Нейт могла оказаться здесь несколько дней назад. Смит был бы все еще жив, а она смогла бы его арестовать. И Эмметт был бы жив. Она бы никогда не поцеловала Джонса.

Терминал тревожно скрежещет, крошечные зубцы тянут ключ внутрь, как саранча — травинку. Через несколько глотков он уже может подматывать цепь без посторонней помощи. Цик-цик-цак.

Нейт садится в кресло, слышит, как чье-то дыхание сбивается, ускоряется. Паническая атака. Сердечный приступ. Нехватка кислорода. Переохлаждение. Шок. Бейбеги. Гипоксия. Ей кажется, что в комнате не осталось воздуха. Может, его сюда нужно было взять с собой.

Ну и пикничок.

Нет. Просто устала. Очень устала.

Она наглоталась воды? Она сейчас кашляет, кашляет и задыхается в кресле. Белая пена, белая пена с красными точками. Может, ее уже убили: ввели коварный быстродействующий препарат, разъедающий ткани легких. Она думает об орхидеях и тянется к уху, чтобы нащупать ростки. Но нет.

Она моргает, глядя в белый потолок. Вокруг оживают экраны, показывают ее саму в кресле, машина нежно обнимает ее голову. Это новая модель, недавно поставленная на испытания с людьми, полностью автоматизированная. Нейт чувствует холодное прикосновение к голове, затем очень нежную депиляцию, затем давление сверла. Не нужно волноваться. Это обычная медицинская процедура.

Беспамятство приходит быстро, как щелчок молнии на куртке.

Вот что бывает, когда тебя жрет акула:

Сперва чувствуешь рывок, будто ты поплавок на леске. Уходишь под воду — бах! И если ты — я, а я-то я, потому что кто ж еще, — в голову сразу лезут статьи, которые ты про это читал, чтобы знать, что происходит, и ты знаешь, что знаешь. Такой гнусный постмодернизм. Вспоминаешь потрясающую филологиню, профессора из Вены, которая читала лекцию на оплаченном мероприятии в Гонконге в платье с разрезом до середины бедра и шептала тебе на ухо, что годы учебы в колледже провела голой и в блестках, в клетке ночного клуба. Она бы тебе сказала, мол, сосредоточься на минете.