Киномания - Теодор Рошак

— А я рассчитывала, что три последние часа вытеснят все остальное. Так оно было задумано. Если нет — мы можем попытаться еще раз, а до чая поспать.

— Спасибо, только я ни на что не способен. Честно.

Она легонько провела рукой по моему телу.

— Ты это всегда говорил. Но мне удавалось удивлять тебя, разве нет?

И она удивила меня опять.

— У меня четкое ощущение, — сказала Клер за поздним бранчем на следующее утро, — что все мои труды пропали даром, — Вид она на себя напустила вызывающий и уязвленный, чтобы я чувствовал себя виноватым донельзя.

— Ничуть, — поспешил я успокоить ее. — Бог ты мой, я уже сам себе начал казаться каким-то зомби.

И я благодарил ее и благодарил ее еще, пока она наконец не сказала, что хватит, мол, мне слюнтяйничать, и попросила бога ради прекратить. Но и после этого она ничуть не смягчилась.

— У меня в голове кое-что поважнее, чем твои яйца. Нет, я вовсе не хочу сказать, что эти маленькие беспризорные штучки не имеют никакого значения. Но помимо этого есть еще и такая безделица, как дело твоей жизни. Если ты свяжешься с Эдди, то, помяни мои слова, профессионально ты покатишься вниз. Прошу тебя, не дай этому случиться.

Насколько мне помнилось, Клер никогда не говорила «прошу тебя». Ее советы всегда носили императивный характер.

— Обещаю, — ответил я.

— Что обещаешь?

— Не связываться с ним.

— Лучше бы ты мне пообещал вообще больше с ним не встречаться.

Но по этому пункту я отвечал уклончиво, и Клер, видимо, почувствовала, что я уже принял решение, противоречащее ее желаниям. Предложение Анджелотти было слишком соблазнительным, и я не мог его упустить. Такое приключение выпадает только раз в жизни, и каждый книжный червь вроде меня надеется, что оно его не обойдет.

— По крайней мере, обещай, что обязательно позвонишь, прежде чем принимать какие-нибудь важные решения, — сказала Клер; она уже была одета и собиралась уходить по делам.

Я пообещал, и мы поцеловались в дверях. Это был долгий, любовный поцелуй. Он не мог бы быть лучше, даже если бы мы знали, что целуемся в последний раз.

Перед возвращением в Калифорнию я встретился с Анджелотти еще раз. Он хотел, чтобы я во всех подробностях рассказал ему о моих взаимоотношениях с братом Юстином и Саймоном. Я принялся рассказывать, и тут ему в голову пришла одна мысль.

— Так вам обещали беседу с братом Маркионом?

— Поначалу мне так показалось. Но позднее брат Юстин сказал, что это невозможно.

— Вы должны настоять. Скажите ему, что не будете продолжать работу над статьей, пока не встретитесь с братом Маркионом лицом к лицу.

— Из этого ничего не получится. Брат Маркион находится в Альби. Он один из совершенных и ведет жизнь затворника.

— А вы стойте на своем! — повторил Анджелотти. — Что вам терять? Если вам это удастся, то вы окажетесь во внутреннем святилище.

Я покачал головой:

— И пытаться не стоит.

— Давайте будем мудры, как змии, с которыми мы должны иметь дело, — сказал Анджелотти, едва заметно мне подмигнув, — Что, если вы пересмотрите свою статью о Саймоне. Сделайте из нее хвалебную оду. Именно то, что хотелось получить брату Юстину. Но скажите, что до конца она не готова. Это будет для них наживка, верно? Скажите ему, если вы не поговорите с братом Маркионом, статья никогда не появится в печати. Может быть тогда…

Мне эта уловка показалась никудышной, но ничего лучше Анджелотти придумать не мог. С этой мыслью я приехал в Лос-Анджелес, уверенный, что мне никогда не хватит мужества реализовать предложенный им план. Но за две следующие недели он звонил мне не меньше семи раз (оплата всегда шла с моей стороны) и продолжал меня убеждать. Наконец я решил поговорить с братом Юстином хотя бы только для того, чтобы иметь возможность сказать Анджелотти, что я попытался, но ничего не получилось.

Брат Юстин понятия не имел, что я отлучался. А если бы имел, то что с того? Но мне, как обычно, не хватало уверенности в себе, и он быстро догадался — я что-то от него скрываю. Хорошенький бы из меня получился секретный агент!

— Вы, кажется, нервничаете? — сочувственно сказал брат Юстин, когда мы встретились; он уставился на меня взглядом, от которого мне стало еще больше не по себе. — Вы хотели о чем-то со мной поговорить?

Набрав в легкие побольше воздуха, я стал проводить в жизнь план Анджелотти.

— Вообше-то хотел, — ответил я. — Вот, — И я положил на стол незавершенную статью о фильмах Саймона Данкла.

Статья представляла собой до нелепости восторженный панегирик работам Саймона, не содержащий ни одного из моих сомнений или оговорок, — именно такую статью и предлагал мне Анджелотти использовать в качестве наживки. Пробежав рукопись, брат Юстин поднял глаза — на лице выражение недоуменного удовлетворения.

— Превосходно, — сказал он. — Я и предположить не мог, что вы так позитивно относитесь к работе Саймона.

— Как видите, — сказал я, — статье не хватает заключения. Она такой и останется, пока вы не выполните своей части договора.

Он посмотрел на меня с искренним удивлением.

— Какой части?

— Вы ведь помните, что я запрашивал кое-какую информацию у брата Маркиона.

— О да.

— О Максе Касле.

— Да.

— Насколько я понимаю, ответа так и не поступило.

Брат Юстин принялся рассеянно перебирать бумаги на своем столе.

— Дайте-ка я проверю… — пробормотал он так, словно я ждал, что вот сейчас он найдет письмо от брата Маркиона.

Мне не терпелось воспользоваться своим преимуществом.

— Вы понимаете, что основной мой интерес — творчество Касла. Поэтому-то я и оказался у вас. Я отложил работу над своей книгой, так как вы дали мне понять, что брат Маркион, может быть, предоставит мне важную информацию о его отношениях с Каслом. Ну что ж, я ждал вот уже…

Брат Юстин вытащил конверт из ящика и показал его мне.

— Письмо прибыло несколько недель назад. У меня оно просто из головы выскочило. Я пытался вам позвонить, когда оно пришло, но вас, видимо, не было.

— Письмо от кого?

— От брата Маркиона. Вообще-то он теперь отец Маркион. Так мы называем наших старейшин, — Он вытащил из конверта письмо и быстро просмотрел его, — Да… он извиняется, что не смог ответить сразу. Он пребывал в полном затворе. По его словам, он был бы рад рассказать то, что ему известно о Максе Касле. Только…

— Что? — Я знал, что сейчас последует обычная оговорка и выяснится — узнать я все равно ничего не смогу.