Проклятие Ирода Великого - Владимир Меженков

От раздумий этих Ирода отвлекло известие о завершении десятилетних работ по строительству на месте бывшего города его молодости Самарии нового города, названного в честь Августа Себастой [403]. Здесь, чтобы не погрешить против исторической правды, я вновь обращусь к документальным источникам – к биографии Ирода, написанной Николаем Дамасским, и свидетельству Иосифа Флавия, который использовал эту биографию в своих «Иудейских древностях»:

«Освящение города пало на двадцать восьмой год правления царя, в сто девяносто вторую олимпиаду. Для ознаменования освящения города был устроен необычайный праздник, к которому были сделаны блестящие приготовления. Царь обещал при этом случае устроить музыкальные и гимнастические состязания, заготовил огромное число гладиаторов и диких зверей, позаботился о конском ристалище и вообще обставил все празднество бóльшим блеском, чем то было принято даже в Риме или в других местах. Эти игры он посвятил Цезарю и распорядился, чтобы они повторялись каждые пять лет. Император, в свою очередь, желая почтить преданность Ирода, послал ему из личных средств все нужное для игр. Равным образом и жена Цезаря, Юлия [404], послала от себя много особо ценных вещей, дабы ни в чем не было недостатка. Стоимость всех этих даров исчислялась в общем до пятисот талантов.

В город на празднества собрались огромные массы народа и целые посольства, которые отправили отдельные общины в знак благодарности за полученные благодеяния. Всех их Ирод принял радушно и гостеприимно и почтил их беспрерывными удовольствиями: днем увеселяли их театральные зрелища, а по ночам их ждали изысканные и дорогие удовольствия, так что щедрость царя вошла в поговорку. Во всех своих предприятиях Ирод всегда старался превзойти то, что было раньше. Говорят даже, что Цезарь и Агриппа неоднократно заявляли, что страна Ирода слишком мала для его великодушия и что он достоин быть царем всей Сирии и Египта.

После этих празднества и игр царь воздвиг новый город на равнине, носящей название Кафарсава, выбрав для того богато орошенную и плодородную местность. Вокруг нового города текла река, а над ним возвышалась замечательная по величине деревьев роща. В честь отца своего, Антипатра, Ирод назвал этот город Антипатридою [405]. Кроме того, он построил выше Иерихона в честь своей матери укрепление, отличавшееся как неприступностью, так и красотой, и назвал его Кипром. В честь своего нежно любимого брата Фасаила он воздвиг великолепный мавзолей, а именно: соорудил башню, не уступавшую по величине своей маяку в Фаросе. Башню эту он назвал Фасаиловой, и она служила как для охраны города, так и для сохранения воспоминаний об умершем брате, в честь которого и была названа. Вместе с тем он основал в честь того же брата также город при входе в северную часть иерихонской долины, и благодаря ему он поднял благосостояние дотоле бесплодных окрестностей города, так как о том позаботилось новое население его. И этот город был назван Фасаилидой.

Было бы затруднительно перечислить здесь все прочие благодеяния, которыми он осыпал города Сирии и Эллады, равно как другие местности, куда ему приходилось заезжать во время своих путешествий. Для общественных и казенных зданий он, видимо, израсходовал действительно крупные денежные средства, равно как доставлял таковые для окончания начатых построек, если первоначально ассигнованные суммы оказывались недостаточными. Самыми крупными и знаменитыми из его сооружений и деяний являются следующие.

Родосцам он на собственные средства отстроил пифийский храм и дал им много талантов серебра на снаряжение флота; жителям Никополя, основанного императором вблизи Акциума, он помог соорудить большинство их общественных зданий; антиохийцам, жителям крупнейшего сирийского центра, он украсил двумя рядами портиков ту широкую улицу, которая пересекает весь город [406], и велел всю занимаемую городом площадь вымостить шлифованными плитами для большего украшения города и удобства жителей; олимпийским играм, по безденежью утратившим свою прежнюю славу, он даровал прежнее их значение и почет тем, что назначил им денежную субсидию и путем жертвоприношений и прочими подарками сделал их вновь популярными. Благодаря своей щедрости он был навеки записан элидцами в число почетных устроителей игр».

5

Слава Ирода достигла такой высоты, что с его именем стали связывать всех иудеев – как жителей Иудеи, так и многочисленные диаспоры, образовавшиеся на территории Римской империи. Это не нравилось многим евреям внутри Иудеи, упорно не желавшим признать Ирода своим соплеменникам, так и представителям других стран, среди которых проживали евреи. На этот раз, однако, Ироду не пришлось искать защиты своих единоверцев в Риме: как только в канцелярию Августа стали поступать первые жалобы евреев на притеснения со стороны коренных жителей стран их постоянного проживания, Август, не поставив даже об этом в известность Ирода, незамедлительно издал эдикт, который гласил:

«Цезарь Август, верховный жрец, облеченный властью народного трибуна, объявляет: ввиду того, что народ иудейский не только в настоящее время, но и прежде, особенно при отце моем, императоре Цезаре, являл себя преданным римскому народу, особливо когда иудейским первосвященником был Гиркан, я и присяжные советчики мои, по решению римского народа, постановляем: чтобы иудеи пользовались правом невозбранно жить по своим законам, как то было при первосвященнике Всевышнего Гиркане; чтобы священные деньги были неприкосновенны, посылались в Иерусалим и вручались там казначеям иерусалимским; чтобы иудеев не привлекали в судебные заседания ни по субботам, ни накануне субботы с девятого часа. Если кто-нибудь будет уличен в краже священных книг или священных денег из молитвенного дома или залы судейского совета, тот будет обвинен в кощунстве, а имущество его поступит в римскую казну. Кто нарушит в чем-либо это постановление, будет жестоко наказан».

Ко времени, когда был обнародован этот эдикт Августа, Ирод, израсходовав огромные суммы денег на строительство новых городов и организацию празднеств и игр как внутри Иудеи, так и за ее пределами, обнаружил, что государственная казна опустела. Обременять народ дополнительными налогами он не хотел; народ, привыкший к тому, что Ирод снижает налоги или вовсе отменяет их чаще, чем повышает, этого не понял бы. Выход из затруднительного положения Ирод обнаружил в эдикте Августа. Прочитав его, он вспомнил, что упомянутый в этом эдикте первосвященник Гиркан, когда ему понадобилась поддержка иностранных властителей и при их содействии первому из иудеев учредить наемное войско, он не остановился перед тем, чтобы вскрыть гробницу Давида и взять оттуда три тысячи талантов серебра. Ирод испытывал нужду в деньгах не для содержания наемного войска, которое он за ненадобностью давно распустил; ему нужны были деньги для государственных нужд. Как ни ненавистна стала ему к старости самая мысль о деньгах, которые, как показала практика, обладают куда как бóльшей властью над людьми, чем власть самого Цезаря, он решился повторить проступок Гиркана.