Столетняя война. Том V. Триумф и иллюзия - Джонатан Сампшен

секретариате Генриха VI . В 1437 г. Генрих VI пожаловал ему два поместья в Хэмпшире в качестве компенсации за потерю парижского имущества. Лоран Кало, еще один сотрудник парижского государственного секретариата, по словам его семьи, потерял "страну, родственников, друзей и все свое имущество, дома, владения и наследство" из-за верности английскому королю. Он работал как в Нормандии, так и в Англии, получал от английского казначейства аннуитет в размере 100 марок в год и в конце концов купил дом в Лондоне, где и поселился со своей семьей. Жерве ле Вульре с 1421 г. работал в ланкастерской администрации в Париже, но в 1437 г. переехал в Англию в качестве французского секретаря короля. Как и Кало, он остался там на постоянное место жительства вместе с женой и детьми. Многие другие действующие или бывшие чиновники, бежавшие из Парижа, получали пенсии и субсидии из английских доходов. Самым примечательным случаем был Луи де Люксембург. Он переехал в Нормандию, но часто посещал Англию и в июне 1437 г. принял английское подданство. С 1439 г. его стали приглашать в Парламент в качестве одного из лордов. Папу убедили перевести его из епархии Теруан, которая находилась на бургундской территории, и назначить в 1436 году архиепископом Руана. Но доходы архиепископства были сильно истощены военными действиями и поступали в основном из английского казначейства, которое выплачивало Люксембургу аннуитет в размере 1.666 марок в год (эквивалент дохода графа). Епархия Или, одна из самых богатых в Англии, оставалась вакантной в течение восьми лет, чтобы он мог получать ее доходы. Вероятно, он никогда не посещал Или, но после смерти (в Англии) был похоронен там, как и было указано в его завещании. Его гробницу и надгробное изваяние до сих пор можно увидеть в восточной части собора — любопытный памятник ушедшей эпохи[686].

* * *

Карл VII и его министры не теряли времени и быстро демонтировали структуры английской власти в Париже. Произошла почти полная смена гражданских чиновников. Были заменены королевский прево и все офицеры Шатле, кроме одного. Сменились и чиновники муниципалитета: купеческий прево и четыре эшевена. В каждом случае пришедшие на смену офицеры были парижскими сторонниками герцога Бургундского. Париж уже несколько поколений был городом бургиньонов, и на данный момент ему суждено было оставаться таковым. Чиновники короля Валуа относились к государственной службе и судебной системе с нескрываемой враждебностью. В их глазах они были порождением Иоанна Бесстрашного, изгнавшего в 1418 г. поколение арманьяков и заменившего их заезжими бургиньонами. Пятьдесят девять нотариусов, которые вели рутинные дела канцелярии в Париже, были уволены, и только те, кто был назначен до бургиньонского переворота, были восстановлены в должности. 15 мая 1436 г. король приказал закрыть все государственные учреждения в Париже: Парламент, судебные канцелярии королевского двора, Счетную палату, Казначейство, администрацию монетных дворов и архивов. Их помещения были опечатаны, а персонал разогнан. В декабре, после семимесячного перерыва, соответствующие учреждения в Бурже и Пуатье, единственные, которые Карл VII считал законными, были переведены в Париж под фанфары труб на углах улиц[687].

Несмотря на столь резкое утверждения официальной доктрины, преемственность между старым и новым режимом все же была. Когда Парламент был сформирован заново, половина его членов либо ранее заседала в англо-бургундском Парламенте, либо была выдвиженцами герцога Бургундского. В Счетной палате произошла скорее чистка, но только два из десяти бывших членов Совета были восстановлены в должности и продолжали работать вместе с людьми, прибывшими из Буржа. Самые большие перемены произошли на самом верху. Карл VII никогда не любил Париж. Он хорошо помнил беспорядки и резню времен гражданской войны, в которых погибли многие его друзья и посетил свою столицу только в ноябре 1437 года, более чем через полтора года после ее взятия, и пробыл в ней всего три недели. "Казалось, что король приехал только посмотреть на это место", — писал язвительный парижский хронист, которому новый режим показался немногим лучше старого. В дальнейшем визиты Карла VII в столицу были редкими, краткими и формальными. Он появлялся там "как турист", но продолжал жить в основном в долине Луары, как и большинство его преемников до конца XVI века. Это означало, что канцлер, королевский Совет и политические органы монархии, следовавшие за королем, в Париж не возвращались. Не вернулись и принцы и дворяне, чьи многолюдные дворы были центром парижской жизни до начала гражданских войн и чье покровительство поддерживало бизнес многих поколений ремесленников и банкиров. Их особняки в столице обезлюдели, оставив пустоту в самом центре городской жизни[688].

Шестнадцатилетняя английская оккупация Парижа неизбежно оставила следы, которые невозможно было стереть в одночасье. Несколько человек из числа коренных французских служащих ланкастерского правительства, оставшихся в городе, оказывали тайное сопротивление новым хозяевам. В марте 1437 г. три чиновника были обезглавлены, а один герольд был отправлен в ублиет[689] за передачу англичанам информации о планах захвата укрепленных мест в Иль-де-Франс. Другой человек, бывший адвокат в Парламенте, покинул город, чтобы вести собственную партизанскую войну против удерживаемых французами городов в Иль-де-Франс, пока его тоже не схватили и не казнили. Таких "пятых колонн", как они, было, наверное, немного.

Еще одним важным наследием английской эпохи стало ланкастерское урегулирование имущественных отношений. Очень многие парижане имели имущество, право собственности на которое прямо или косвенно зависело от пожалований, конфискаций или судебных решений времен английской оккупации. Был издан ордонанс, повторяющий суть Компьенского эдикта. Он отменял все конфискации, произведенные с 1418 г., и предлагал бывшим владельцам или их наследникам возобновить владение. Все имущество, оставленное англичанами или принадлежавшее их сторонникам, предписывалось конфисковать. Информаторы по этим делам получали вознаграждение в виде четверти конфискованного.

В результате возведения юридической стены между Парижем и территориями, все еще находившимися под английской оккупацией, были прерваны социальные и деловые связи. Жак Бернардини, парижский торговец из Лукки, вел прибыльные дела с англичанами и последовал за ними в Руан. Его жене удалось уехать из Парижа воссоединиться с мужем, и за это преступление все ее имущество в столице было конфисковано. Ее долг как подданной короля, заявил вновь созданный Парламент, превалирует над ее долгом как супруги. Тот факт, что у нее было четверо детей, стал отягчающим обстоятельством, поскольку, по мнению судей, увеличивать численность вражеского населения — это измена. Судьба другой парижанки, Жанетты Ролан, оказалась еще более суровой. Она была помолвлена с герольдом-ирландцем сэра Джона Толбота. Женщина заявила, что до тех пор, пока она жива, у нее не будет другого мужа, кроме него. Парламент не позволил ей уехать к нему в Руан, постановив заключить ее под стражу на неопределенный срок в доме ее родителей[690].

Те парижане, а их было, вероятно, большинство, которые ожидали, что возвращение Валуа восстановит хоть какую-то безопасность, были