Вьетнамская война в личных историях - Джеффри Уорд

очевидного прогресса, такой как заявление президента о выводе войск, может помочь удержать протестное движение под контролем, по крайней мере, на какое-то время.

Президент Тьеу и Никсон встречаются с прессой на острове Мидуэй: «Я знаю, что вы собираетесь уехать, — сказал Тьеу президенту США в частном порядке, — но прежде чем вы уедете, оставьте кое-что для нас как друзей. Оставь что-нибудь, чтобы помочь мне».

По пути на встречу с Тьеу Никсон остановился в Гонолулу, чтобы отдать своему вьетнамскому командующему новые боевые приказы. «Было больно видеть генерала Абрамса, — вспоминал Генри Киссинджер, — воплощением боевого командира, явно недовольного, но, тем не менее, согласившегося на вывод 25 000 боевых частей. Он знал тогда, что обречен на арьергардные действия, что целью его командования будет все больше становиться тыловая передислокация, а не успех в бою. Он не мог добиться победы, которая ускользнула от нас в полную силу, в то время как наши силы постоянно истощались».

Миссия президента Джонсона призывала MACV «разгромить» врага и «заставить» его уйти из Южного Вьетнама. Задача Никсона была гораздо скромнее. В конце концов, повторил Никсон, война должна быть выиграна или проиграна самими южновьетнамцами. Для этого Абрамс должен был «оказать максимальную помощь в укреплении» сил Сайгона, чтобы они могли в конечном итоге взять верх над силами Сайгона, еще больше ускорить темпы умиротворения и сократить поток людей и грузов, идущих по тропе Хо Ши Мина. Тем временем он должен был сделать все возможное, чтобы «сдержать» американские потери. Потери, подобные тем, что понесли американцы на склонах холма Гамбургер, не должны повториться.

Когда президент сказал генералу, что планирует ввести первые войска домой уже в июле, Абрамс попросил в будущем предупреждать об этом заранее; весь процесс должен быть, по крайней мере, «достаточно обдуманным», сказал он, и он надеется, что с ним проконсультируются и «дадут возможность [выразить свою озабоченность] по мере того, как службы прекращают работу». Он думал, что южные вьетнамцы, возможно, однажды смогут победить НФО, но он не видел никакой возможности, что без постоянной американской поддержки они когда-либо смогут победить как НФО, так и северных вьетнамцев. Тем не менее, он сделает все возможное, чтобы выполнить желание президента. «Я не хочу быть обструкционистом в этом деле», — объяснил Абрамс коллеге. «Это произойдет, хотим мы с вами этого или нет… но я хочу, чтобы это было сделано таким образом, чтобы вьетнамцы не выходили из себя полностью и не оставляли их в одиночестве и неспособными защитить себя».

Никсон и его свита из пятисот человек из официальных лиц, сотрудников службы безопасности, журналистов и прихлебателей выдвинулись на Мидуэй 8 июня, как раз вовремя, чтобы поприветствовать президента Тьеу и его окружение, прибывших на борту зафрахтованного самолета Pan American, летевшего на американском самолете. флаг с одной стороны кабины и флаг Южного Вьетнама с другой. Оркестр морской пехоты из Перл-Харбора был там, чтобы исполнить национальные гимны обеих стран. Из Вашингтона было доставлено более двадцати лимузинов, чтобы перевезти две президентские партии вокруг острова площадью менее трех квадратных миль.

Никсон и Тьеу улыбались на публике. Наедине, в только что выкрашенном доме флотоводца, где проходила их встреча, царила напряжённость. Американский президент объяснил, что он находится под таким огромным давлением со стороны Конгресса, прессы и антивоенного движения, чтобы продемонстрировать реальный прогресс во Вьетнаме, что у него не было другого выбора, кроме как начать ввод части войск домой. Это была просто уловка, заверил он Тье, попытка выиграть время. Америка не бросала своего союзника. Он продолжал настаивать на том, что никогда не согласится ни на что, кроме взаимного вывода американских и северовьетнамских войск; К тому времени, когда последние американские войска отправятся домой, заверил он Тьеу, северовьетнамцы уже давно покинут территорию Южного Вьетнама. Чтобы продемонстрировать свою неизменную поддержку сайгонского режима, Никсон пообещал четыре года «военной вьетнамизации» для подготовки южновьетнамских сил, а затем еще четыре года «экономической вьетнамизации» во время своего второго срока.

Тьеу знал о решении Никсона заранее — новости о нем просочились в прессу — и понимал, что оно необратимо. Поэтому он формально не возражал, хотя и просил об этом, чтобы свести к минимуму панику среди южновьетнамцев, когда Никсон сделает свое заявление, он скажет, что «передислоцирует» войска, а не «выводит» их. Он надеялся, сказал Тьеу, что война в конечном итоге закончится так же, как закончилась война в Корее, с демилитаризованной зоной, разделяющей двух антагонистов, и большими остаточными силами США, чтобы гарантировать, что Север не вторгнется в Юг. Кроме того, он попросил Вашингтон вооружить и обучить две новые мобильные южновьетнамские дивизии, способные быстро справляться везде, где бы ни происходила северная агрессия.

Никсон не брал на себя обязательств. Вместо этого он сказал, что принял еще одно не подлежащее обсуждению решение — начать секретные переговоры на высоком уровне, отдельно от продолжающихся парижских переговоров между Вашингтоном и Ханоем. Он сказал, что у Тьеу нет возражений, если с ним будут консультироваться по ходу дела.

Как только их разговор закончился, Никсона и Тьеу отвезли в авиационный ангар, где их ждали более 150 представителей пресс-службы Белого дома. Американский президент сказал им, что он передислоцирует двадцать пять тысяч человек в течение тридцати дней — и что он делает это по «рекомендации» президента Тьеу и генерала Абрамса. (Последнее, как позже признал президент, было чем-то вроде «дипломатического преувеличения»; ни один из них не хотел, чтобы он это делал.)

Летя домой, Киссинджер вспоминал: «Никсон ликовал. Он считал это заявление политическим триумфом. Он думал, что это даст ему время, необходимое для разработки нашей стратегии. Его советники, в том числе и я, разделяли его точку зрения. Мы ошибались».

На борту самолета Тьеу, направлявшегося в Сайгон, президент Южного Вьетнама изо всех сил старался казаться довольным тем, как все прошло, но он был обеспокоен. Когда друг спросил его, почему он не возражал против плана американского президента, он был мрачно философским. «Когда Никсон решит уйти, я ничего не могу сделать», — сказал он. «Точно так же, как мы ничего не могли с этим поделать, когда Эйзенхауэр, Кеннеди и Джонсон решили прийти. Если вы знаете, что не можете изменить решение Америки, лучше извлечь из этого максимальную пользу».

Несмотря на заверения Никсона, Тьеу понимал, что вывод войск означает, что пути назад нет. Ситуация напомнила ему вьетнамскую поговорку: «Если голова легко проскользнет, хвост последует за ней». «Возможно, больше всего, — вспоминал Буй Дьем,