Письма. Том III (1936) - Николай Константинович Рерих

стоит некий К. Батурин». Как видите, это определение соответствует с характером письма и Вами полученного. До чего приходится быть осторожным со всякими такими подкрашенными группами. Хейдоку мы не пишем по его адресу, а все посылаем на имя Туркиной, ибо ее местное положение более нейтрально.

Е. И. скоро Вам напишет. Она безмерно занята, да и здоровье ее сейчас опять нехорошо. Столько пространственного напряжения, и армагеддонные дни доходят до апогея. Вполне понимаем Ваши мысли о торгашах и всяких невеждах-разрушителях. Не имели ли новых сношений с Ел[еной] Фед[оровной]? Цитируемое Вами письмо из Калифорнии лишь показывает, как много шатающихся людей в мире. Много в мире смятения. Получили ли [ «Нерушимое», а также «Культуру» Рудзитиса? Всего светлого].

Сердцем и духом с Вами.

220

Н. К. Рерих — З. Г. Лихтман, Ф. Грант, К. Кэмпбелл и М. Лихтману

5–7 декабря 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

№ 120

Родные наши Зин[а], Фр[ансис], Амр[ида] и Мор[ис],

Подошли письма Зин[ы] от 12 по 15 ноября, и Мор[иса] по 17 ноября, а также вести об аррогантности трио. Письма Ваши — опять целая страница неслыханной эпопеи. Конечно, для нас извещаемая Вами аррогантность не была новостью, ибо методы этих личностей и их беспринципность за все это время достаточно выразились. Конец Вашей телеграммы порадовал нас. Именно только единением можно достичь справедливости и успеха. Глубоко ценно все участие Брата — верим в его опытность и доброжелательство. Так ему и скажите. Надеемся, что публишеры теперь будут с ним в лучшем сотрудничестве. Очень важно, что и Стоу еще раз убедился в методах и лживости трио. Какие новые мерзостные выдумки готовят трое преступников! Хотя я уже много раз писал об экспедиционных суммах, но хочется еще раз повторить бросающееся в глаза соображение. Итак, если даже выслушав цифры Леви, окажется, что шестилетняя экспедиция стоила 113 000 плюс 151 000, то есть всего 264 000, то все же вследствие этого в Музее оказалась тысяча картин, иначе говоря, на круг получается по 264 доллара за картину. В то же время Вам известно, что некоторые картины очень больших размеров, а многие ценились по 10 000 долларов каждая, как, например, «Мадонна Лаборис»[605], которая была так оценена в мое отсутствие Советом Трэстис согласно минутсам. Любой посетитель Музея, если Вы ему назовете цифру в 264 доллара на круг с картины, найдет такую цифру вообще неприемлемо низкой. Это следует не забыть. Надеемся, что все друзья знают эти соображения, а также и цены на Зулоаго и др. Теперь на минуту предположим и другое. Хотя всему миру известно, что экспедиционные суммы налогам не подлежат, но допустим на минуту, что Леви как мой доверенный почему-то предполагал, что и эти суммы должны подлежать налогу. В таком случае разве он, как мой доверенный и как президент учреждения, не должен был произвести этот платеж вовремя? Ведь все суммы находились в полном его распоряжении в Нью-Йорке, тогда как я был далеко и часто недосягаем и находился в полной уверенности, что мой доверенный действует как необходимо. Конечно, мы знаем, что Леви отлично знал, что экспедиционные суммы не подлежат налогам, и теперь преднамеренно вводит в заблуждение и правительство. Если указанная сумма не была потрачена как на приготовление, так [и] на проведение и ликвидацию этой шестилетней экспедиции, то, спрашивается, на какие же другие суммы экспедиция действовала шесть лет? Кроме всех прочих расходов почему же люди не принимают во внимание хотя бы одни потребные художественные материалы для сотен картин? А провоз? Пусть Зина и с этими всеми обстоятельствами при случае ознакомит пианист[ку], ведь она может, если захочет, сделать из этого прекрасный разговор где следует. Знает ли она и о пресловутых маскарадных посещениях через черный ход — такая тема кого-то может навести на мысли?

Чудовищно подумать, что белокурая пишет в своем лживом аффидевите, что она «Ай эм но парти»[606]. Каким образом она может утверждать это, когда и она, и Хисс, и Ньюбергеры подлежат судебному взысканию как незаконные Трэстис? Одно это ложное аффидевит много стоило сердцу Е. И. Именно никто, как белокурая, должна знать ту опасность, в которой постоянно находится Е. И. Но ведь их первая задача есть наше физическое уничтожение. Ведь это прежде всего входит в программу темных. Конечно, и Ст[окс], и Флор[ентина], и все друзья обо всем этом знают и Вы их своевременно осведомляете. Наверное, судьи, когда они узнают все ее писания, противоречивые с ее же аффидевитом, то она должна быть навсегда заклеймена и признана негодным свидетелем. Пусть все друзья и публишеры ознакомятся с ее письмами 1935 года, которые она писала Е. И. на пути в Америку.

Зина пишет о присылке книг Рудзитисом. Это очень хорошо — ведь у вас находятся тысяча книг «Чаша Востока»[607] и 800 кн[иг] второй части «[Листов] Сада М[ории]», значит, таким обменом можно дать распространение этим лежащим без употребления книгам. Столько приходит запросов об «А[гни] Й[оге]», что в Риге будут печатать второе издание[608]. Также много запросов о «Чаше Востока». И как всегда, спрос не встречается с предложением. Не мало ли Рудз[итис] прислал своих десять книг для раздачи? Ведь если возьмем хотя бы самых ближайших, то и то их не хватит (четверо Вас, Греб[енщиков], Моск[ов], Фокин, Шахов[ской], пианистка, Каун, Балакшин, Дехтерев, Форман, Муромц[евы], Колок[ольникова] — даже уже на этих всех не хватает), — а ведь и Балакшин, и Форман должны получить. Порадовались, что бумаги об учреждении Общества уже подписаны. Вы сами видите, насколько существование такой организации повелительно необходимо. Ведь первым же действием этого Общества должна быть рассылка соответственных писем в Париж, г-же де Во, кн[ягине] Четверт[инской], Тюльпинку, в Ригу, Литву, Асееву, многим хонорари адвайзерам (Вы поймете, кому именно) и всем полезным друзьям. Можете прислать нам сюда десяток таких писем, подписанных Вами, а имена адресатов будут вписаны здесь. В письме этом Вы прежде всего извещаете об открытии Общества с новым Президиумом, пишете о желательности сотрудничества, сообщаете о Школе, и о бюллетене (если таковой состоится), и о Музее, которым заведует М. Лихтман. Думается, что в этом первом письме не нужно затрагивать имен трио и включать об идущем судоговорении. Письмо должно быть культурно строительно. Вы понимаете, что чем скорее такое извещение появится, тем большее и лучшее впечатление произведется. В то время, когда трио рассылает клеветнические письма, от Вас изойдет культурно-созидательный призыв. Относительно де Во можем сказать, что она пишет нам довольно часто в таких дружеских тонах, что прямо