Тобол. Мало избранных - Алексей Иванов

— Сообщите ему, что я выплачу за чучела из денег экспедиции, но пусть мне выдадут эти деньги прямо сейчас.

Табберт перевёл Черкасскому.

— Пятьсот рублей не дам, — отказался Алексей Михайлович. Этот немец, да и швед тоже, были ему крайне подозрительны. Может, немец шведу побег готовит? — Дам двести рублей, — Черкасский решил согласиться серединка на половинку: так в любом случае безопаснее. — И велю написать промемории комендантам в Иркутск и Кузнецк, чтобы додали оставшееся.

Мессершмидт был доволен и этим результатом.

Вечером на торжественном ужине в доме полковника Арвида Кульбаша Мессершмидт признался фон Вреху:

— Знаете, господин ольдерман, в России я уже привык к непониманию властей. Но я согласился бы остаться и вовсе без субсидий, если бы имел спутника, подобного достойнейшему капитану Филиппу фон Страленбергу.

— Вы приглашаете меня в свою экспедицию? — удивился Табберт.

Мессершмидт беспомощно и наивно улыбнулся.

— Да, — честно признался он и, помолчав, смущённо добавил: — Мне кажется, что в неизвестности сей страны я совершу величайшие открытия. И я прошу о чести при этом свершении иметь вас в своих товарищах.

— Браво! — растрогался фон Врех и пылко хлопнул в ладоши.

Предложение доктора Мессершмидта странно взволновало Табберта. На следующий день Табберт отправился к Татищеву.

— Скажите, господин капитан, — попросил он. — Как вы полагаете, скоро ли наступит конец противоборству наших держав?

Война длится уже двадцать лет. Король Карл убит. Швеция добилась мира с Англией, Пруссией, Саксонией и Речью Посполитой. Русские десанты разоряют побережье и добираются до предместий Стокгольма. Государство в истощении. Ясно, что надо скорее завершать сию несчастливую кампанию. А завершение войны означает, что пленные будут отпущены домой, на родину.

Василий Никитич прекрасно знал положение дел. Два года назад он сам избороздил на галере всю Балтику, подыскивая хорошее место, где шведские и русские дипломаты могли бы встретиться без посредников. Татищев нашёл такое место: финский остров Аланд. В ратуше аландской деревушки Яков Вилимович Брюс, граф Ягу-жинский и граф Остерман много раз садились за стол переговоров со шведскими вельможами, но увы — ни до чего так и не договорились. Однако обе стороны остались в убеждении, что мир недалёк.

— Война завершится в самом ближайшем времени, — ободрил Табберта Татищев. — Сие дело непременное, господин Страленберг. И я буду рад встретиться с вами как с другом, когда вы обретёте своё отечество, чтобы побеседовать о предметах, занимающих нас обоюдно.

— Благодарю, господин Татищев, — поклонился Табберт.

Да, сибирское изгнание подходит к финалу. Но что же Мессершмидт?

Раздумывая, Табберт отправился на Троицкий холм к кремлю. Шатры кремлёвских башен гудели на ветру, словно тесовые колокола. Так звучал зов пространства. Так звучало вечное беспокойство, что будоражило душу, увлекая к пределам вселенной, хотя всё в жизни вроде было благополучно, и не к чему было стремиться, вверяя себя изменчивой стихии провидения.

Табберт смотрел с края обрыва, придерживая на голове треуголку. Огромное пасмурное небо, не обещающее ничего хорошего. Огромная холодная река. Огромная хмурая тайга, что поглощает все человеческие дерзания с такой же неумолимой жестокостью, с какой поглощают их горючие пески пустынь и солёные воды океанов. Что ему надо? Зачем ему бросать всё и уходить с безумным мечтателем в дикие дебри? Там нет счастья. Там нет славы. Там ничему нет конца. А до возвращения в отечество сейчас уже рукой подать. Но отечество — данность. Отечество не выбирают. А ему, капитану Филиппу Табберту, судьба дарует возможность выбора.

Табберт горько усмехнулся. Что ж, тогда он выбирает Сибирь.

А мнение короля Фредрика никто, в общем, и не спрашивал. Риксдаг был могущественнее короля и в прошлом году снова объявил России войну, надеясь вернуть Швеции те владения, которые она потеряла при короле Карле XII. Армией командовал граф Карл Левенгаупт — дальний родственник того графа Левенгаупта, который капитулировал под Полтавой. Боевые действия развернулись в Финляндии возле города Вильманстранд. Русские сразу изрядно потрепали шведов, но это ещё ничего не значило.

Российским императором тогда был младенец Иоанн Антонович, и от его имени правила мать Елизавета Катарина Кристина, принцесса Мекленбург-Шверинская; русские называли её Анной Леопольдовной. Но трон желала заполучить цесаревна Елизавета, младшая дочь императора Петра. Елизавету поддерживала гвардия. Анна Леопольдовна опрометчиво объявила, что отправит гвардию на войну со шведами в Финляндию, и преображен-цы тотчас устроили дворцовый переворот. Елизавета Петровна стала императрицей. Канцлером она назначила князя Алексея Михайловича Черкасского, некогда служившего сибирским губернатором.

А война со Швецией продолжалась. Весной 1742 года в Финляндии русские без особых усилий взяли Фридрихс-гам, Борго, Нейшлот и крепость Хяме. Граф Левенгаупт умчался за указаниями в Стокгольм, и армия без него сдалась. Русские заняли столицу Финланда — Гельсингфорс.

Все эти события были далеки от портового города Карлсгам в лене Блекинге на юге Швеции, но город опасался десанта из Дании, и крепость на острове Фрисхол-мен была приведена в боевую готовность. Остров находился посреди карлсгамской бухты и прикрывал гавань. Командовал крепостью комендант — подполковник Филипп Юхан Табберт фон Страленберг.

Ветреным августовским днём в кабинет коменданта вошёл вестовой.

— Господин подполковник, — сказал он. — Пришвартовался паром.

Весь гарнизон знал, что старый подполковник — большой учёный. Его уважали другие учёные, с ним советовались вельможи из риксдага, он вёл обширную переписку и с каждым паромом получал пачку писем.

— Положите почту туда, Паулус, — подполковник указал на отдельный столик в углу кабинета, сплошь заваленный бумагами. — А грузы пусть примет по ведомости господин фельдцейхмейстер.

— С паромом прибыл какой-то капитан и просит аудиенции.

— Он представился?

— Нет, господин подполковник. Но сказал, что вам будет любопытно встретиться. Он уже пожилой человек и явно не склонен к розыгрышам.

— Тем не менее устав есть устав, — недовольно проворчал подполковник.

Странный гость, задержанный часовыми, ожидал коменданта у ворот, возле приземистого здания кордегардии. Потрёпанный плащ, потрёпанная треуголка, шпага в исцарапанных ножнах, тёмное лицо — слишком тёмное для европейца… Словно его навеки опалило безжалостное солнце пустынь или высокогорья… Нет, не может быть! Этого не может быть!

— Это вы, господин Ренат? — останавливаясь, спросил Страленберг.

— Здравствуйте, господин Табберт.

Может быть, они должны были броситься в объятья друг к другу — но Табберту было шестьдесят пять, а Ренату — шестьдесят: поздно для пылких чувств. И с того дня, как они расстались, прошло двадцать семь лет.