Ирландия - Эдвард Резерфорд

– Англичане те, кого я так называю.

Даже несмотря на то, что мать Сесили Бейкер была ирландкой, ее принадлежность к англичанам ни у кого не вызвала бы сомнений, если бы не эта история. Дойл мог замять дело, но девушка уже привлекла к себе внимание, люди наверняка станут судачить об этом, и когда Тайди придет на заседание городского совета, какой-нибудь хлопотун наверняка вспомнит о шафрановом шарфе. Тайди был простым скромным парнем из одной из младших гильдий, у него не было сильной поддержки, а его невеста бегала по городу в ирландской одежде, напрашиваясь на неприятности. Конечно, ему откажут. Дойл не был знаком с Сесили, но ему казалось, что умом она явно не блистала, и он даже подумал, что молодой Тайди мог найти кого-нибудь получше. По его мрачному взгляду жена поняла все без слов.

– Он ее любит, – негромко сказала она. – Неужели мы ничего не можем сделать?

Сделать? Но что? Объявить олдерменам древнего Дублина, что Генри Тайди любит Сесили Бейкер и поэтому ему нужно дать права свободного горожанина? Дойл с нежностью посмотрел на жену. Наверное, она бы именно так и поступила, подумал он. И возможно, добилась бы своего. Но все было не так просто. Если бы Дойл всерьез взялся за это дело, он бы, скорее всего, смог помочь Тайди. Но даже такой влиятельный человек, как он, не мог рассчитывать на бесконечную благосклонность. А ему ведь нужно было еще добиваться привилегий свободных горожанок для собственных дочерей. И неужели он станет растрачивать драгоценные возможности ради подруги юного Тайди, без которой, пожалуй, тому было бы лучше?

– Они могут быть так же счастливы, как мы, – ласково сказала его жена, словно отвечая на его мысли.

Но в самом ли деле Тайди нашел то тепло, ту нежность, ту щедрость духа, что познал сам Дойл? Дети, родня, друзья, а теперь еще и этот унылый молодой человек и его глупая подружка – жена вовлекала их всех в круг своей доброты, созданный ею в доме. Дойл покачал головой и засмеялся.

– Ты тоже в это втянулась. – Он слегка сжал руку жены. – Сесили Бейкер должна понять, что ей никогда больше не следует совершать чего-то подобного. Она должна стать образцовой горожанкой. Но если она снова нарушит закон, – Дойл строго посмотрел на жену, – это может повредить моей репутации и моим возможностям помочь собственной семье. Так что, пожалуйста, удостоверься, что она готова измениться. – Он повернулся к Тайди. – Я не могу ничего тебе обещать, но постараюсь замолвить за тебя словечко. – И он очень сурово посмотрел на юношу. – Если ты женишься на этой девушке, то должен быть уверен в том, что сможешь держать ее в строгости. Иначе не рассчитывай на мою дружбу.

Тайди с благодарностью пообещал сделать все как надо, а добрая госпожа Дойл прямо на следующий день сама отправилась повидать Сесили.

Весна прошла для Уолшей без особых событий. Но летом Маргарет заметила, что ее муж чем-то встревожен.

Одна из причин была очевидной. Весной погода их не часто радовала, а лето стало и вовсе настоящим бедствием. Хмурые дни, холодные ветра, морось. Маргарет и припомнить не могла худшего лета, и ей было ясно, что весь урожай погибнет. Все выглядели мрачными. Предстоящий год в замке Уолшей не предвещал ничего хорошего.

Однако в июле Маргарет поняла, что мужа беспокоит что-то еще. Она всегда могла точно сказать, когда он волнуется. У него была привычка сцеплять пальцы и смотреть на них не отрываясь. Но она решила, что лучше подождать, пока он сам все не скажет, и примерно за неделю до праздника Лугнасад он так и сделал.

– Мне нужно съездить в Манстер ненадолго, – сказал он.

Несколько месяцев назад ему предложили взять на себя юридические дела одного дублинского монастыря. Это было весьма кстати, так как плата могла возместить убытки от плохого урожая. Уолш уже довольно долго занимался этой работой, но теперь, как он объяснил жене, понадобилось его личное присутствие в Дублине.

– Ты боишься, что я тут не управлюсь без тебя? – весело спросила мужа Маргарет.

– Нет, конечно. – Он улыбнулся с легкой грустью. – Наоборот, мне кажется, ты будешь только рада избавиться от меня на какое-то время. – Он немного помолчал. – Но я не хочу, чтобы ты кому-нибудь говорила, куда я поехал.

– Я не должна говорить, что ты в Манстере?

– Это могут неправильно понять.

– Но почему? – спросила Маргарет.

Уильям Уолш всегда внимательно следил за политическими событиями. Он все еще надеялся получить место в парламенте, однако последние семь лет были не самым благоприятным временем для того, чтобы заниматься политикой.

На первый взгляд, в Ирландии все было по-прежнему. Король находился далеко; Батлеры и Фицджеральды все так же боролись за власть, и Фицджеральды, как всегда, оказывались сильнее. Но все же кое-что изменилось.

Уолш помнил ту историю о короле Генрихе, которую рассказал Дойл в день их встречи в Мейнуте, и то предостережение, которое в ней таилось. Прошел всего год, и характер Генриха проявил себя, когда Килдэр и его монарший друг разругались. Причиной ссоры стал сложный юридический вопрос, касавшийся наследства Батлера: у Генриха было одно мнение, у Килдэра в Ирландии – прямо противоположное. И вскоре после этого граф Килдэр был вызван Генрихом в Англию, а некий важный английский вельможа поставлен на его место править Ирландией. Уолш после того дружеского разговора в Мейнуте старался ненавязчиво поддерживать отношения с Дойлом, и именно во время одной их беседы в Дублине олдермен сам вернулся к теме, которую они уже обсуждали прежде.

– Вы должны понять, – заметил он, – что под всем этим королевским великолепием Генриха скрывается испорченный ребенок. Никто никогда не говорил ему «нет». Если он чего-то хочет, то уверен, что должен это получить. Благодаря тому огромному состоянию, которое оставили ему преданные советники его отца, он мог строить новые дворцы и снаряжать разные глупые походы на континент. И все ради славы. Скоро он опустошит казну. Его отец умел подстраиваться под обстоятельства, он простил Килдэра за ту историю с Симнелом и позволил ему управлять Ирландией, потому что никто другой этого не мог. Отец Генриха был прагматиком, а его сын полон самомнения. Если Килдэр ему возражает или смеется над ним, Генрих этого не потерпит. Его дружба, как я уже вам говорил, ничего не стоит.

Хотя Уолш и понимал, что Дойл, возможно, прав, он все-таки считал, что Фицджеральды настоят на своем, и дальнейшие события это подтвердили. Прошло еще чуть более года, и английский вельможа стал умолять, чтобы его отозвали обратно.

– Чтобы установить на этом острове английский порядок, нужна гигантская армия и военная кампания лет на десять, – говорил он королю. – Вам лучше предоставить это графу Килдэру.

Однако Генрих не собирался так легко сдаваться. Он передал власть Батлерам. Но, как обычно, Фицджеральды вскоре лишили Батлеров возможности реально управлять. Постоянно происходили стычки и неприятности. Один из Толботов, добрый друг Батлеров, был даже убит родным братом Килдэра. Королю ничего не оставалось, как уступить, и в прошлом году Килдэр был возвращен на должность правителя острова с условием, что он будет сотрудничать с Батлерами. Конечно, все было обставлено так, чтобы сохранить лицо. Генрих обнял Килдэра, прижал к груди, и они поклялись друг другу в вечной преданности и дружбе. Генрих даже предложил своему другу одну из собственных двоюродных сестер в качестве английской невесты. Но его глаза не улыбались. И Фицджеральды вовсе не дали себя обмануть.