Хроники Империи Ужаса. Нашествие Тьмы - Глен Кук

Чужак подошел к огню.

– Хорошо. Значит, мне не придется задерживаться надолго.

– Думаю, ты пробудешь тут крайне недолго. Им, можно сказать, не терпится.

В его голосе прозвучало нечто странное… Чужак повернулся.

На нем снова был плащ. Борс не заметил, как гость раздвинул его полы, но увидел потертую рукоять меча, холодные черные глаза и жестокий профиль носа. На губах промелькнула зловещая улыбка.

– Спасибо за то, что потратил на меня время. Пойду к себе. Впервые за несколько недель смогу поспать в теплой постели.

– Понимаю, понимаю.

Поднимаясь по лестнице, чужак заметил неуверенную гримасу на широком лице хозяина. Наложив на дверь заклятие, он пошел спать.

Они явились раньше, чем он предполагал, хотя и сомневался, что вообще придут. Его разбудило охранявшее двери заклятие. Соскользнув с постели подобно змее, он схватил оружие и спрятался. Их было трое. Он сразу же узнал могучую фигуру Борса. Еще один был ниже ростом и более тощим, чем тот, кого он искал.

Расправившись с Борсом жестоким ударом по горлу, чужак выпустил потроха невысокому, одновременно загнав ему в рот кляп, прежде чем тот успел крикнуть. Третий не успел ничего сделать – острие меча коснулось его гортани в то же мгновение, когда чужак понял, что не этот человек ему нужен. Еще через миг он был мертв.

Чужак пожал плечами – ему все равно пришлось бы нанести визит в замок. Но сперва он зажег огонь и пригляделся к убитым. Ничего необычного в них не обнаружилось.

Зачем они пошли на убийство, не имея к тому никаких поводов, кроме тех, что он им дал?

Надев новые зимние сапоги и камзол, он взял плащ и убрал в ножны очищенный от крови меч.

В общем зале ждала жена Борса. Их взгляды встретились. В глазах чужака не было ни следа жалости.

– Я ухожу раньше. Мне полагается сдача.

С искаженным от ужаса лицом она пересчитывала монеты дрожащими пальцами. Чужак толкнул две в ее сторону.

– Слишком много. – Голос его был полностью лишен чувств, но он не сумел удержаться от театрального жеста и достал монету из кошелька. – На возмещение ущерба, – с едва заметным сарказмом сказал он.

Женщина уставилась на монету. На одной ее стороне была отчеканена корона, а на другой – слова на незнакомом языке. Когда за чужаком хлопнула дверь, она взбежала наверх, заливаясь слезами. Тела были аккуратно уложены рядом друг с другом, и на лбу у каждого виднелась еще дымящаяся выжженная корона. Она не знала, что это значит, но в Хаммерфесте были и другие, обращавшие внимание на известия с юга, так что вскоре ей предстояло все выяснить.

Им с Борсом довелось развлекать гостя королевской крови.

Полковник Орион понятия не имел о случившемся в Карак-Страбгере и не знал, что путешествует в обществе одержимого. Его мрачный и постоянно злившийся спутник с осунувшимся лицом и плотно сжатыми губами ничем не напоминал того Рагнарсона, с которым он еще недавно ехал на восток. Этот Рагнарсон был мстителем, посланником смерти. Его окружала аура рока и свершившегося предназначения. Орион наблюдал, как тот наказывает коня, и ему становилось страшно. Если этот человек не успокоится, может случиться так, что запылает весь континент.

Он не чувствовал боли, не нуждался в утешении, не требовал отдыха. Он мчался вперед, пока Орион, гордившийся своей выносливостью, наконец оказался не в состоянии за ним угнаться. И Рагнарсон поскакал дальше, оставив товарищей на постоялом дворе в десяти милях от Воргреберга.

– Дерель! – взревел он на весь дворец, направляясь в свой кабинет. – Пратаксис! Эй ты, придурок с южного побережья! Где ты, дьявол тебя побери? Тащи сюда свою бесполезную задницу!

Перед ним появился наполовину одетый Пратаксис:

– Господин?

– Тинг. Мне нужно, чтобы он собрался. Немедленно.

– Но сейчас середина ночи!

– Мне плевать! В течение двух часов эти сукины дети должны быть здесь, или они узнают, как бывало в старину. Мы еще не выкинули пыточные орудия из подземелий. И если ты прямо сейчас не убедишь всех явиться – окажешься там в числе первых.

– Что-то случилось, господин?

Рагнарсон заставил себя слегка успокоиться:

– Да, случилось. И я должен с этим что-то сделать, пока весь проклятый карточный домик не рухнет нам на головы. Давай, давай бегом. – Он махнул рукой, словно булочник, посылающий на улицу мальчишку. От его гнева не осталось и следа. – Потом все объясню.

Он опередил дурные известия – и полагал, что и дальше будет их опережать, если только Орион что-нибудь не узнает или Рагнар не удержит язык за зубами. Рагнар пообещал, что никому ничего не скажет, даже духу матери. Остальных Гьердрум и Вахтель должны были запереть и держать в Карак-Страбгере.

– Пока я не ушел, – сказал Пратаксис. – Какая-то женщина из города хотела с тобой встретиться. Она появилась в день, когда ты уехал.

– Женщина? Кто она?

– Она не сказала. Похоже, она в очень близких отношениях с бин Юсифом.

– С Гаруном? Самое время, чтобы… Нет, промолчу. Похоже, теперь я его понимаю. Иди. Увижусь с ней после встречи с Тингом. Кстати, сколько из этих ублюдков в городе?

– Большинство. Все ближе День Победы и дебаты об ассигнованиях для Гильдии. Никто не хотел бы этого пропустить.

– Это больше не проблема. Я сказал Ориону, чтобы собирал вещи. Мы всем заплатим – благодаря тебе, Дерель. Ты получишь награду.

– Служба – единственная награда, в которой я нуждаюсь, маршал.

– Чушь. Ты думаешь только о том, что после того, как опубликуешь свою работу, двести ученых из Ребсамена будут ползать у твоих ног. Стоит тебе об этом заговорить, и ты сразу становишься похож на вора, увидевшего бесхозное золото.

– Как скажешь, господин.

– Убирайся. Погоди! Прежде чем уйдешь, пошли за Аарингом, Черным Клыком и Вальтером.

– Королева, господин… она?..

– Дерель, не смей о ней даже думать. Если спросят, скажи, что дело касается голосования в поддержку моего проекта приведения армии в боевую готовность.

Черный Клык и Вальтер пришли вместе.

– Как дети, Хаакен? – спросил Браги.

– Волнуются. Ты должен с ними увидеться.

– Как только смогу. Вальтер, что-нибудь уже слышал?

– Ни слова. Но в городе появилась одна женщина…

– Дерель мне уже говорил. Кто она?

– Неизвестно. Похоже, она хочет, чтобы ее считали женой бин Юсифа.