По ступеням «Божьего трона» - Григорий Грум-Гржимайло

Меня сопровождали в эту экскурсию, которая должна была продолжиться самое большее двое суток, Глаголев, монгол Хомбо и Сарымсак. Вьючной лошади мы не брали – спать предполагалось без палатки, а теплое платье, фураж, съестные припасы и чайник мы могли разобрать и на верховых лошадей.

Я выехал в приподнятом настроении духа: давно уже нам говорили, что Ихэ-Ма-цзун-Шань богат всем тем, чего так недостает остальному Бэй-Шаню: дикими животными, проточной водой, лесом и пастбищами. И вот теперь мне предстояло наконец убедиться, сколько правды во всех этих рассказах. К сожалению, радость моя оказалась преждевременной – мне не удалось достичь этих гор.

Но к делу.

Долина Лу-цо-гу, уходя на восток за край горизонта, к западу от колодца круто изменяет свое широтное простирание на северо-западное, суживается здесь холмистой страной, надвигающейся с запада, и замыкается невысоким увалом, служащим связью между хребтами Бага-Ма-цзун-Шань и Борю-булак. Она поросла чием, Calamagrostis, осокой, полынью и другими травами и кустарниками и служит одним из любимых пристанищ куланов и каракуйрюков (Gazella subgutturosa).

С первых же шагов по этой долине нам стали попадаться выходы бледно-желтых крупнозернистых гранитов и почти черных диоритов, после чего, у поворота дороги к северо-западу, обнажились желтовато-серые глинисто-слюдяные сланцы, сопровождавшие дорогу справа километров на семь. Впрочем, мы ехали здесь уже серединой долины, и съемка, которую я вел, мешала мне делать подробные наблюдения над сменой горных пород в ее крыльях; по пути же, кроме зеленокаменных пород, я встретил выходы бледно-красного гранита, бледно-желтого роговообманкового гранита, кремнистого сланца, в области залегания коего я подобрал несколько кусков сердолика, слюдяного сланца, мрамора, черного глинистого сланца, розового турмалинового гранита и, наконец, метаморфического кремнистого известняка, слагающего главную массу хребта Бага-Ма-цзун-Шань. Выяснить взаимные отношения всех этих пород, выступающих на дневную поверхность в большинстве случаев в виде сглаженных проточной водой плоскостей или сильно разрушенных куполов, горбов и щеток, я, конечно, не мог.

Относительная высота глубокого седла через хребет Бага-Ма-цзун-Шань, которым пользуется дорога для того, чтобы обогнуть его с запада, ничтожна, абсолютная же равна 6890 футов (2100 м). По спуске с седла дорога раздваивается: левая ветка отходит прямо на север, пересекает широкую в этом месте Нюр-голскую долину и скрывается в складках следующей за ней невысокой гряды Нюр; это дорога в г. Улясутай; наша же дорога уклоняется сначала на северо-северо-восток, потом на северо-восток и, немного не дойдя до помянутой гряды Нюр, делает крутой поворот на востоко-юго-восток.

На всем этом протяжении Нюр-голская долина не имеет ни одного обнажения; ее почва почти бесплодна и покрыта мелким щебнем, среди коего преобладают кристаллический известняк, розовый и серый гранит и кремнистый сланец. В общем это типичный уголок щебневой пустыни, самой безотрадной из существующих в мире пустынь.

Едва мы спустились с седловины, как увидали впереди верблюда и на нем фигуру монгола. Его тотчас же остановили. Он оказался торгоутским ламой, возвращающимся к себе, в урочище Нюр, из аула халхасцев в горах Ба-бо-Шань. Узнав, что мы направляемся внутрь Ма-цзун-шаньских гор, к еловому лесу, он пригласил нас заехать к нему ночевать.

– Это будет вам почти по пути…

– Спасибо, но мы рассчитываем сегодня же добраться до гор.

– О нет! Если вы поедете так, как теперь едете, то доберетесь к закату только до колодца Дз-чан, а там до елового леса останется еще по меньшей мере столько же, сколько от Нюр-Шаня до Лу-цо-гу.

– Как так?

Своим замечанием торгоут произвел, конечно, сенсацию.

Хомбо стал что-то объяснять Сарымсаку, на что тот горячо возражал. Оба повысили голос и, вероятно, долго бы еще пререкались, если бы я не потребовал прекращения этой сцены. Тогда разъяснилось, что наш проводник-доброволец ехал в первый раз той дорогой, которой взялся нас проводить. В горах Ихэ-Ма-цзун-Шань он бывал неоднократно, но каждый раз попадал туда с юга, из города Мо-чэня. Теперь он винился: «Что делать, ошибся… не угадал расстояния».

– Ну а к каменноугольной копи ты знаешь дорогу?

– Найду.

И, видя мое недоумение, он вдруг рассмеялся.

– Ты, господин, сейчас сам убедишься, что я ничего худого не сделал, взявшись вести тебя дорогой, по которой сам никогда не ездил. Ма-цзунь-Шань высок, и теперь с любой горы его можно видеть. Что же касается каменноугольной копи, то и ее разыскать вовсе нетрудно, раз знаешь, что она находится на пути и в близком расстоянии от вершины Нюр-гола.

И он опять засмеялся.

Но мне было совсем не до смеха. Я взглянул на наших истощенных лошадей, вспомнил, что им предстоит еще далекий путь до Кульджи, что заменить их свежими не из чего – и скрепя сердце решил отказаться от заманчивой поездки к далеким горам.

– А что, Глаголев, ведь не обернуться нам и в три дня, если ехать как было хотели?

– А кто его знает! На орду полагаться тоже не следует. А вот доберемся до горбов, с которых, сказывают, эту гору видать, ну, там и прикинем.

На том и порешили. А пока велись эти разговоры, долина была пройдена, и мы очутились в виду невысокой гряды Нюр-Шань. Здесь торгоут с нами простился и поехал своей дорогой, мы же круто свернули на восток и вскоре достигли каменноугольной копи.

Каменный уголь, блестящий, плотный, с раковистым изломом, обнажается среди свиты простирающихся на юго-восток (115°), отвесно падающих желтоватых и серых (от примеси частиц каменного угля), очень мелкозернистых песчаников, которые подымаются высокой щеткой над поверхностью почвы и тянутся метров на двести пятнадцать вдоль южной подошвы Нюр-шаньской гряды, образованной темно-бурым кремнистым сланцем. Колодцев я насчитал пять, самый глубокий из них имел едва ли более 6 м, тем не менее спуститься хотя бы в один из них я не рискнул, так как деревянные крепления были уже частью расхищены, частью пришли в ветхость, а кое-где даже обрушились вниз вместе с грязью, нанесенной дождевой водой. Каких-либо следов жилых построек я здесь не нашел.

Километрах в двух далее к востоку мы увидели небольшую водную поверхность, занимавшую центр плоской впадины с глинистым дном. Я подумал, что имею перед собой то, что киргизы называют «как», т. е. лужу застоявшейся на такыре дождевой воды, но Хомбо разубедил меня в этом. Эта лужа, обязанная своим происхождением ключам, и есть та вершина Нюр-гола, о которой выше упоминалось. Действительно, обогнув впадину, я увидел и русло, уходившее в даль, в тот широкий просвет, который отделял Бага-Ма-цзун-шаньский массив от Ихэ-Ма-цзун-Шаня.

Наконец-то я увидел этот хребет!

Я приказал Сарымсаку остановиться у лужи и заняться приготовлением чая, а сам с казаком Глаголевым и монголом Хомбо полез на ближайшие утесы Нюр-Шаня.

К одного из них Ма-цзун-Шань действительно предстал перед нами как на ладони.