Карты в зеркале - Орсон Скотт Кард

А потом Большой Шар… лопнул. Ячейки превратились в клубы космической пыли, которая с бешеной скоростью понеслась во все стороны. Пылинки, избежавшие столкновения с планетами и Солнцем, улетели в космические просторы, и скорость их была так велика, что их не смогло удержать притяжение ни одной звезды.

Взрыв поглотил корабли, покинувшие Большой Шар после первых затмений.

Распавшиеся ячейки не долетели до Земли, однако все, что осталось от одной из них, прошло в непосредственной близости от планеты. Земная атмосфера вобрала в себя изрядное количество этой пыли, вследствие чего температура поверхности Земли понизилась на один градус, что вызвало незначительное изменение климата и жизненных условий… Правда, для современной цивилизации перемены не были катастрофичными: население Земли, уменьшившееся до одного миллиарда человек, просто испытало некоторые неудобства, только и всего.

Земляне скорбели о миллиардах погибших на Большом Шаре, однако большинство людей просто не осознали масштабов случившегося, поэтому старались реже вспоминать о трагедии, и говорили о ней не иначе, как в шутку. Однако шутки были мрачными и циничными — все снова вспомнили, что Большой Шар не зря поначалу назвали Троянцем. Многие пытались понять, чем же на самом деле являлся Шар: Божьим даром, или самым изощренным дьявольским изобретением, или и тем и другим?

Диназа Коучбилдер была лишь ненамного моложе Агнес. Она жила теперь у подножья Гималаев, где снег таял всего на несколько недель в году. На Земле было полно более теплых и привлекательных мест, однако Диназа упорно отказывалась покидать свой дом. К ее всегдашнему упрямству добавилось старческое слабоумие: каждое утро, еще до восхода солнца, Диназа брала телескоп и выходила, чтобы взглянуть на Большой Шар. Она делала это много лет подряд и никак не могла понять, куда он в последнее время подевался. Но однажды к ней вернулась былая ясность ума и она поняла, что случилось.

В тот день Диназа Коучбилдер не вернулась домой. На ее теле нашли записку: «Я должна была их спасти. Но не сумела…»

Гектор 8

Гекторы повисли во тьме. До прыжка оставалось одно мгновение, и оно казалось им вечностью. Они ликующе закричали, ожидая, что Гектор отзовется столь же ликующе, но получили очень неожиданный ответ.

В этом ответе звучала боль.

В этом ответе звучал страх.

— Что случилось? — спросили Гекторы, которые теперь уже не были его «я».

— Они не пришли! — простонал Гектор.

— Управляющие?

И Гекторы вспомнили, что Управляющие должны были прийти, поймать их в ловушку и удержать от прыжка.

— Сотни раз мои стены становились тонкими и податливыми, и Управляющие могли проникнуть внутрь меня, — сказал Гектор (его слова длились сотую долю секунды). — Но они так и не пришли. Если бы они оказались внутри меня, мне не пришлось бы умирать.

Гекторов удивило, что Гектору придется умереть, но потом (ведь это было заложено в них изначально) они почувствовали: ему и в самом деле пора уйти. Ведь теперь каждый из них был Гектором, имел его память, опыт и, что важнее всего, — его облик и всю его сложную энергетическую структуру. Они понесутся через галактики, и все это останется с ними. Значит, Гектор не умрет; точнее, умрет лишь сердцевина этого Гектора. И хотя Гекторы понимали (или думали, что понимают) его боль и страх, они больше не могли здесь оставаться.

Они прыгнули.

Прыжок раздробил их и швырнул в космическое пространство. Ячеистая структура каждого Гектора утратила прочность и превратилась в клубящуюся пыль. Однако каждый из них сохранил разум и сознание.

— Почему они позволили нам прыгнуть? — спрашивали Гекторы — одновременно, поскольку все равно ощущали себя единым организмом. — Они ведь могли остановить нас, но не остановили. Они не остановили нас и поэтому сами погибли!

Чтобы Управляющие не могли предотвратить прыжок в ночь? Это просто не укладывалось в сознании Гекторов. Миллионы лет назад Управляющие создали первого Гектора. Миллионы лет назад! Так неужто они разучились управлять Гекторами? Разве мыслимо, чтобы Управляющий не знал самых важных основ?

И вот к какому выводу они пришли.

Гекторы решили, что Управляющие сделали им подарок. Ведь любой плененный Гектор за миллионы лет плена мог накопить в памяти миллиарды историй. Но такой Гектор не мог стать свободным, не мог производить себе подобных и передавать им по наследству накопленные истории.

Однако, проведя сто лет с нынешними Управляющими, Гекторы узнали миллиарды других историй, более добрых и правдивых, нежели те, что Создатели вложили в первого Гектора. И эти Управляющие добровольно пожертвовали жизнью, чтобы Гекторы сделали прыжок, неся в себе несравненно больше знаний, а значит, мудрости.

Они прыгнули, унося в памяти мечты Агнес. Прекрасные мечты, которые нашли свое воплощение — все, кроме одной: мечты о вечном счастье. Но эту мечту могли воплотить лишь сами Гекторы. Эта мечта не предназначалась ни для Управляющих, ни для Создателей, ни даже для Масс, поскольку все они решили умереть.

— Они решили сделать нам подарок, — сказали себе Гекторы. Несмотря на некоторую ограниченность, они испытывали глубокую благодарность.

— Как сильно, должно быть, эти люди меня любили, если ради меня пожертвовали жизнью, — повторял каждый Гектор.

А на Земле люди дрожали от холода даже там, где никогда раньше не знали, что такое холод.

И каждый Гектор с огромной скоростью несся по Галактике, ныряя в облака, оставленные сверхновой, проглатывая кометы, черпая энергию и массу из любого источника. Так продолжалось до тех пор, пока на пути его не попадалась звезда, из которой можно было почерпнуть необходимый для размножения Гектора свет. Тогда он производил себе подобных, которые становились его «я» и слушали его истории. Потом его «я» прыгали в темноту и неслись дальше, чтобы достичь конца Вселенной и кануть в пропасть Времени.

В тени неминуемой смерти люди Земли чахли и дряхлели.

Перевод Б. Жужунавы

Дверная ручка повернулась. Наверняка принесли обед.

Ансет шевельнулся на жесткой постели, чувствуя, как ноет все тело. Режущее ощущение вины не отпускало его, но он привычно постарался не обращать на него внимания. Однако на сей раз явился не Хрипун с подносом — вошел тот, кого звали Мастером, хотя Ансет подозревал, что это не настоящее его имя. Мастер был страшно силен и вечно зол, и ему одному из немногих удавалось заставить Ансета почувствовать себя одиннадцатилетним мальчиком, каким тот на самом деле и являлся.

— Вставай, Певчая Птичка.

Ансет медленно поднялся. В тюрьме его раздели донага, и лишь гордость помешала ему отвернуться, когда суровые глаза оглядели его с ног до головы. Чувство вины сменилось чувством стыда, щеки его запылали.