Хранитель - Ольга Голотвина

Второй - высокий длинноволосый старик - спокойно поднялся на ноги. Его узкое костлявое лицо было совершенно невозмутимо.

Главный жрец вздрогнул. Ему померещилось нечто нелепое и невозможное: что это он в чем-то провинился, а старый грайанец сейчас начнет его допрашивать.

Отогнав унизительное, неизвестно почему возникшее ощущение, жрец сказал раздраженнее, чем ему хотелось:

- Чужеземец, отвечай на мои вопросы и не лги: на тебя глядят глаза божества!

Грайанец перевел взгляд с лица жреца на крысу, сидящую у него на плече. Углы губ чужестранца дрогнули в затаенной усмешке.

Жрец на миг растерялся. Откуда у пленника такая уверенность в себе? Что это - глупость? Или… или здесь каверза, подстроенная зловредным Хайшерхо?..

- Отвечай: читал ли ты небесные знаки? Толковал ли ты их тайный смысл, предназначенный лишь для богов?

Пленник впервые заговорил. Жрец вздрогнул - так безмятежен, почти ленив был красивый бархатный голос.

- Да, - мягко прозвучало над застывшей в ужасе толпой, - конечно, я не раз читал книгу небес. И постиг много тайн, скрытых в звездных строках.

Не такого ответа ожидал главный жрец! Неужели грайанец не понимает, что сам себе вынес смертный приговор? Или он так боится пытки?..

- Ты смеешь в стенах храма говорить о свершенном тобой кощунстве?! - громыхнул жрец.

- Никакого кощунства нет, - холодно и твердо прозвучал ответ. - Все, что я делаю, я делаю по воле Единого-и-Объединяющего, пославшего меня в этот мир. Каждое мое слово - это его слово, каждое мое действие - во славу Гарх-то-Горха!

Вот уж подобной наглости жрец точно не ожидал! И не только он! Ряды воинов в масках, до сих пор недвижно стоявшие вдоль стен, заколебались, по ним пронесся говорок. Юные жрицы жались друг к дружке. Все ожидали, что сейчас обрушится свод храма.

- Ты произнес немыслимые слова, чужеземец, - стараясь казаться спокойным, сказал главный жрец. - И должен доказать, что не лжешь. Здесь же, не сходя с места. Иначе над тобой будут смеяться не только люди, но даже храмовые крысы. И лишь тебе будет не до смеха.

- Уверен, что смогу доказать свою правоту.

- О каких доказательствах ты говоришь, безумец?

- Разумеется, о чуде, - просто ответил грайанец. - Я обращусь с мольбой к Отцу Богов. Он ниспошлет чудо и тем докажет, что я - его посланник.

Злая усмешка изуродовала благородное, внушительное лицо старшего жреца. Он хотел сказать, что если грайанец будет молить бога о чуде, то пусть просит об избавлении своей шкуры от каленого железа. Это будет самое своевременное и необходимое для него чудо.

Но чужеземец опередил жреца.

- О Единый-и-Объединяющий! - воззвал он, воздев руки к темному своду. - О ты, кто создал мир и принес в него порядок! О ты, кто сотворил богов и дал им великую работу!..

Жрец раздосадованно отступил на шаг. Человек, читающий молитву, неприкосновенен, пока не закончит ее. Конечно, старый обычай сейчас не очень строго соблюдается. Но прервать безумца в храме, на глазах у всего народа… немыслимо!

А грайанец, не переставая взывать к Единому, начал медленно кружиться по каменному полу. Он вытянул перед собой руки, как слепой, хотя темные глаза его были широко открыты.

Толпа, затаив дыхание, следила за этим странным человеком. Все, от последнего нищего до Ахсы-вэш, напряглись в ожидании чего-то необычайного…

Руки звездочета заметались, как вспугнутые птицы, и на мозаичный пол хлынул водопад тонких разноцветных лент. Они обвивали кружащегося человека в темном балахоне и широкими кольцами стелились у его ног.

И вдруг эти цветные кольца разом вспыхнули. Пламя на миг поднялось, скрыв от глаз толпы фигуру звездочета. А когда языки пламени скользнули на пол и погасли, люди увидели, что грайанец держит в вытянутых руках продолговатый стеклянный сосуд. Первым рядам пораженных зрителей было видно, что сосуд не пуст, в нем лежит нечто желтоватое…

Медленно, с застывшим лицом, грайанец начал разводить ладони в стороны. Стеклянный сосуд не хлопнулся на пол, не разбился вдребезги - он завис в воздухе меж рук старика.

Дружное «а-ах!» пронеслось над толпой, когда сосуд вдруг ожил. Плавно заскользил он то вверх, то вниз, приближаясь то к одной, то к другой ладони грайанца.

Белые Львы в смятении накренили щит, на котором восседала Ахса-вэш. Супруга Светоча соскользнула на нижнюю гранитную ступень и осталась сидеть там, от волнения даже не поняв, что произошло.

Главный жрец, ошарашенный не меньше прочих, шагнул к грайанцу, чтобы поближе рассмотреть летающий сосуд. Но тут звездочет, словно вспомнив, где находится, резко свел ладони и повернулся к жрецу, протягивая ему сосуд. Раздался хруст стекла, на пол посыпались осколки, перед лицом жреца закачался, разворачиваясь, небольшой кусок пергамента.

- Ну? - воскликнул грайанец в полный голос. - Что здесь написано? Читай, слуга Единого!

Жрец вздрогнул от резкого горького запаха. Мелькнула мысль: «Не яд ли?»

Пергамент был влажен, желт и абсолютно чист.

- Ничего здесь не написано! - закричал растерянный и обозленный жрец. - Ни единой буквы! В какую игру ты с нами играешь, старик?

И отшатнулся: пергамент прямо в руке звездочета вспыхнул жарким прозрачным пламенем.

Толпа всколыхнулась. Ахса-вэш вскочила на ноги, чтобы лучше видеть.

Пламя быстро погасло.

- А теперь? - спросил звездочет. - Читай, жрец! Вслух!

В руке его был целый, ничуть не обгоревший кусок пергамента, на котором теперь красовались четкие коричневые буквы.

Жрец попятился, лихорадочно соображая, что делать. Он не прочел еще ни слова, но знал: нельзя подчиняться этому опасному чужеземцу.

- Ну же! - торопил его грайанец. - Прочти всем, пусть люди узнают волю Единого!

И тут, непочтительно раздвинув первый ряд верующих, на ступени взошел человек в скромном темном кафтане:

- Позволь, чужестранец, я прочту! Мое имя Хайшерхо…

- Из моих рук! - повелительно бросил грайанец. - Нельзя касаться письмен, начертанных Отцом Богов!

Жрец хотел вмешаться и сказать, что Отец Богов пишет на небесах, а не на вонючем пергаменте, но мерзавец Хайшерхо уже читал громко и внятно:

«Смертные, склонитесь пред высшей волей! Человек этот - посланник Гарх-то-Горха! Кто причинит ему вред - будет жестоко наказан. Кто окажет ему помощь - будет взыскан небесной милостью».

Пергамент свернулся в трубку и исчез в рукаве грайанца, а Хайшерхо перевел прищуренный взгляд на жреца:

- Ты спрашивал, кто вызвал гнев Единого… А не твои ли люди, жрец, рассердили бога тем, что шпионили за этим святым человеком и в конце концов схватили его?