Искушение временем. Книга 3. Соблазны бытия - Пенни Винченци

– В самом деле? – Мадам Андре словно о чем-то раздумывала. – А не хотите ли подняться наверх и снова взглянуть на ваше бывшее жилище?

Вопрос заставил Адель поежиться.

– Даже не знаю. Не уверена, хватит ли у меня смелости.

– Это у вас-то смелости не хватит? После того путешествия, да еще с маленькими детьми? Идемте, я спрошу у них разрешения.

Так Адель снова оказалась там, где когда-то жила. Она смотрела на крыши окрестных домов и вспоминала не только счастливые моменты, полные любви и нежности, но и горечь обмана и яростную, невыносимую боль от его предательства. Предательства, которое он потом искупил мужеством, верностью и бескорыстием. Наконец-то она смогла по-другому взглянуть на себя и на свое бегство из Парижа почти двадцать лет назад и простить себе то, что сделала тогда…

Почти все это принадлежало ей. Ощущение было ужасным, и чувствовала она себя тоже ужасно. Она бы согласилась на что угодно, лишь бы этого не иметь. И не только потому, что все свалилось на нее в результате гибели матери. Богатство создало весьма неуютное чувство избыточности, перегруженности. Это все равно что наесться до отвала и знать: через пару часов тебя ждет повторение пиршества.

* * *

Джейми долго рассказывал ей, что к чему. Объяснял, что юристы решили информировать весь круг наследников об имеющихся у них правах. Наследство всегда облагается различными налогами, в том числе и прямым налогом на наследство, поэтому каждый наследник должен знать, на что в конечном счете он может рассчитывать.

– Твоя мама почти все завещала тебе. В данном случае попечительскому фонду. Сюда входит бо́льшая часть ее личных сбережений и издательство «Литтонс», за исключением тридцати двух процентов акций, которые находятся в собственности семьи Литтон.

– И они хотят выкупить остальные свои акции?

– Надеются.

– Разве я не могу просто отдать им эти акции?

– Нет, Дженна, не можешь. Так подобные дела не делаются.

– Но я хочу.

– Дорогая, это невозможно.

Дженна, вертевшая в руках скрепкосшиватель, вдруг швырнула его на пол, как капризный ребенок бросает игрушку. Вскочила, подошла к окну, вперилась глазами в пейзаж за стеклом. Джейми следил за племянницей. Ее горе только-только начало рубцеваться, и любые разговоры, связанные с гибелью Барти, снова бередили рану. Дженна изо всех сил старалась держаться мужественно, сжиться с этим ударом судьбы, вести себя так, чтобы не обмануть ожиданий матери, но ей было тяжело. Очень тяжело. Атаки горя застигали ее врасплох, выбивали из колеи, когда она занималась самыми обыденными или приятными вещами: ездила верхом, гуляла по пляжу в Саутгемптоне, ходила по магазинам, смеялась с Кэти, сидя у телевизора. Джейми было больно смотреть на нее: непривычно тихую, в одиночку справлявшуюся со своим горем. В очередной раз.

– Это очень нечестно, – заявила Дженна, награждая его свирепой улыбкой. – Совсем нечестно. А Миллзам по завещанию что-нибудь досталось?

– Да. Десять тысяч долларов и право до конца своих дней жить в домике, который они занимают. Мария получит пять тысяч.

– Это другое дело. Я рада. А как насчет Миллеров? Билли и Джоан? Им, надеюсь, достанется побольше?

– Значительно больше. Сто тысяч долларов в переводе на фунты стерлингов.

– Приятно слышать. А что получит Чарли?

– Прежде всего мама назначила его твоим опекуном.

– Ничего удивительного. Странно было бы, если бы не назначила. Она же знала, как мы с Чарли любим друг друга.

– Я это тоже знаю. Но даже это должно быть юридически оговорено. То есть прописано в завещании. Чарли будет, как и раньше, заботиться о тебе.

– Отлично. А денег мама ему оставила?

– Оставила. Двести тысяч долларов.

– Замечательно! – Дженна радостно улыбнулась. – Как я за него рада! Чарли это заслужил.

«Милая, наивная девочка, – подумал Джейми. – Ты думаешь, что Чарли порадуется вместе с тобой, посчитав эти деньги щедрым подарком». На самом деле это было финансовой пощечиной.

* * *

Чарли был оскорблен. Оскорблен и взбешен. Джейми это видел. Чарли пытался сдерживаться, говорил о щедрости Барти, но его выдавало побелевшее лицо и дрожащие губы.

Трудно, очень трудно разыгрывать спокойствие. Чарли действительно получил финансовую оплеуху. Эти деньги он мгновенно растратит, как растратил бы любую сумму, оставленную Барти. Щадя чувства Дженны, Джейми решил не поднимать вопроса о поддельных чеках, за что Чарли был ему благодарен, хотя и не желал того признавать. Но чеки находились где-то на периферии сознания. Мозг Чарли занимали совсем другие мысли. Каково сознавать, что сумма накоплений твоей погибшей жены – около трех миллионов долларов? Каково быть опекуном невероятно богатой падчерицы и при этом самому получить по завещанию лишь жалкие двести тысяч? Джейми удивляло, что Барти оставила мужу-транжиру хоть какие-то деньги и вообще включила его в завещание. Но какими бы ни были их отношения, свои финансовые дела Барти держала в безупречном порядке и постаралась исключить даже малейший шанс доступа Чарли к ее деньгам.

* * *

«Как она могла так поступить со мной?» – думал Чарли. Он размашисто шел по Шестой авеню, натыкаясь на прохожих и едва не сбивая их с ног. Он злился на них и на себя. Поначалу Чарли думал, что будет хохотать во все горло. Потешаться над нелепостью ситуации, в которой очутился. Двести тысяч баксов! Ему, ее мужу! Это при общей сумме накоплений… три миллиона, самое меньшее. Столько выходило по его подсчетам. А если к этому добавить стоимость домов, акций и всего прочего? Это «грязными», до уплаты налогов. Всего двести тысяч. Плевок в лицо. В чем-то это даже хуже, чем вообще ни цента. Тогда возникла бы драматическая коллизия, он привлек бы к себе интерес, вызвал бы симпатии. Все лучше, чем недоуменные взгляды, которые наверняка теперь будут на него бросать.

Вот, значит, как Барти оценивала его – чуть выше своих слуг. Ее завещание словно предлагало: «Присмотритесь к нему, да повнимательней. Хочу, чтобы вы все знали: этому человеку нельзя доверять большие деньги. Он не заслуживает их, поскольку либо растратит, либо потеряет на своих дурацких затеях. Ему просто опасно давать деньги». Ну ладно, обманул он ее немного. Но ведь он любил Барти, заботился о ней, веселил ее, делал счастливой, заботился о ее дочери – этой несчастной, убитой горем девочке, – как о родной. Естественно, Барти не собиралась умирать, не намеревалась с ним разводиться. И все равно ее завещание наглядно показывало, насколько она ценила своего мужа. Низко, очень низко. Оставленных ею денег едва хватит на погашение займа. Чарли чувствовал себя крайне униженным.

В тот же день у него возникло новое чувство, поначалу смутное и неясное, но оно было. Его мысли приняли другой оборот. Чарли давно завидовал всем Литтонам, что было вполне очевидно. Однако его новое чувство имело более опасное свойство и сосредоточивалось на Дженне.