Золотая тетрадь - Дорис Лессинг

Несколько дней назад, вечером, он накурился марихуаны. Потом он вышел на прогулку, где-то в Мейфэр, — «знаешь, Анна, эта атмосфера богатства и порочности, ты буквально чувствуешь запах денег и разврата. Меня это влечет. Я там иногда гуляю, и я вдыхаю запах порока, это меня возбуждает». На одной из улиц стояла девушка, он сразу к ней подошел и сказал:

— Я считаю тебя красивой, ты переспишь со мной?

Он мог так поступить, сказал он, только напившись или накурившись марихуаны.

— Вообще-то девушка не показалась мне красивой, но она была очень красиво одета, и, как только я это произнес, она показалась мне красивой. Она просто и без затей ответила «да».

Я спросила, была ли это проститутка. Он ответил, с холодным нетерпением (словно он ожидал именного этого вопроса и даже хотел, чтобы я его задала):

— Я не знаю. Это неважно.

Меня поразило то, как он сказал: «Это неважно». Холодно, убийственно — он говорил: «Какое нам до кого дело, я говорю о себе». Так вот, девушка ему ответила:

— Я думаю, что вы красивый, и я бы хотела переспать с вами.

А он, конечно же, мужчина действительно интересный — яркий, энергичный, сильный, холеный. Но красота его холодная. Де Сильна сказал ей:

— Я хочу кое-что сделать. Я буду заниматься с тобой любовью так, как будто я отчаянно в тебя влюблен. Но ты не должна мне отвечать. Ты должна просто мне отдаваться и не обращать никакого внимания на то, что я говорю. Ты обещаешь мне это?

Она, смеясь, ответила:

— Да, обещаю.

И они пошли к нему.

— Это была самая интересная ночь моей жизни, Анна. Да, я клянусь тебе, ты мне веришь? Да, ты должна мне поверить. Потому что я вел себя так, будто люблю ее, будто люблю ее безумно. И я даже сам поверил в это. Потому что — ты должна понять это, Анна, — любить ее одну только эту ночь — это оказалось самым прекрасным, что только можно себе представить. И вот, я говорил ей, что люблю ее, я вел себя как отчаянно влюбленный мужчина. Но она постоянно сбивалась с роли. Каждые десять минут я видел, как выражение ее лица меняется, и каждые десять минут она начинала реагировать на меня, как женщина, которую любят. И тогда мне приходилось приостанавливать игру и говорить: «Нет, ты мне другое обещала. Я люблю тебя, но ты знаешь, что это не по-настоящему». Но это было по-настоящему. В ту ночь я ее обожал. Я никогда не был влюблен так сильно. Но она постоянно все портила тем, что откликалась на мою любовь. И вот, мне пришлось ее прогнать, потому что она все время вела себя как влюбленная в меня женщина.

— Она разозлилась? — спросила я. (Потому что я, слушая его, разозлилась, и я знала, что он этого хотел.)

— Да, она сильно разозлилась. Она стала меня по-всякому обзывать. Но мне было все равно. Она называла меня садистом, говорила, что я жестокий — все в таком духе. Но мне было все равно. Мы заключили договор, она дала свое согласие, а потом она все мне испортила. Я хотел раз в жизни получить возможность любить женщину без того, чтобы потом в ответ нужно было бы что-нибудь давать. Но конечно, все это неважно, не имеет никакого значения. Я тебе это рассказываю, потому что это неважно. Ты понимаешь это, Анна?

— А ты хоть раз потом виделся с ней?

— Нет, конечно нет. Я сходил на ту улицу, где ее подобрал, хотя и знал, что не найду там ее. Я надеялся, что она проститутка, но я знал, что это не так, потому что она мне сказала, что нет. Эта девушка работает в одном небольшом кафе. Она сказала, что ей хочется влюбиться.

Тем же вечером, позже, он рассказал мне еще одну историю: у него есть близкий друг, художник Б. Этот Б. женат, брак никогда не приносил ему сексуального удовлетворения. (Он сказал: «Разумеется, брак никогда не приносил ему сексуального удовлетворения», и слова «сексуальное удовлетворение» прозвучали как медицинский термин.) Б. живет в деревне. Одна деревенская женщина каждый день приходит к ним убираться. Уже около года Б. с ней спит, он занимается с ней любовью каждое утро, на кухонном полу, пока его жена находится наверху, в спальне. Де Сильва отправился навестить Б., но тот был в отъезде. Как и его жена. Де Сильва у них остановился. Он жил в их доме и ждал, пока они вернутся, а та женщина, как обычно, каждый день приходила убираться. Она рассказала Де Сильве, что уже год спит с Б., что она любит Б., «но, конечно, я ему не пара, это все только потому, что его жена не совсем ему годится».

— Ну разве это не прелестно, Анна? Эта фраза, что жена не совсем ему годится, — это не наш язык, люди нашего типа так никогда не скажут.

— Говори за себя, — сказала я. Но он склонил голову набок и продолжал:

— Нет, мне это понравилось — тепло этих слов. И вот, я тоже занялся с ней любовью. На кухне, на полу, на каком-то самодельном коврике, который у них там лежит, точно так же, как делает это Б. Я этого хотел, потому что Б. хочет этого. Не знаю почему. И конечно, это было неважно, не имело для меня никакого значения.

А потом вернулась жена Б. Она вернулась, чтобы подготовить дом к приезду супруга. Она обнаружила там Де Сильву. Она была рада видеть Де Сильву, ведь он друг ее мужа, а «она пытается угождать своему мужу вне постели, потому что в постели ей на него наплевать». Весь вечер Де Сильва пытался для себя уяснить, знает ли она о том, что ее муж занимается любовью с уборщицей.

— Наконец я понял, что она не знает, поэтому я сказал: «Конечно, роман вашего мужа с уборщицей ничего не значит, вам нечего беспокоиться». Она буквально взорвалась. Она обезумела от ненависти и ревности. Анна, ты можешь это понять? Она все повторяла и повторяла: «Каждое утро он занимается любовью с этой женщиной на кухонном полу». Она бесконечно повторяла эту фразу: «Он занимается с ней любовью на кухонном полу, пока я наверху читаю».

И вот Де Сильва, как он выразился, сделал все возможное, чтобы успокоить жену Б., а потом вернулся сам Б.

— Я рассказал Б. о том, что я сделал, и он меня простил. Его жена сказала, что уйдет от него. Я думаю, она от него и правда уйдет. Потому что он занимался любовью с уборщицей «на кухонном полу».

Я спросила:

— А для чего ты сделал это?

(Слушая его, я испытывала необычайно холодный, какой-то апатичный ужас, мной овладела вызванная этим ужасом пассивность.)

— Зачем? Зачем ты спрашиваешь? Какое это имеет значение? Мне хотелось посмотреть, что будет, вот и все.

При этих словах он улыбнулся. Его улыбка показалась мне смутно знакомой — в ней было какое-то лукавство, радость, интерес. Я узнала эту улыбку — в ней заключалась суть моего сна, то была улыбка персонажа моих снов. Мне захотелось выбежать из комнаты. При этом я думала: «Это свойство, это интеллектуальное „Мне хотелось посмотреть, что будет“, „Я хочу посмотреть, что будет дальше“ — это же витает в воздухе, это есть во многих из тех, кто нам встречается на нашем пути, это составная часть всех нас. Это оборотная сторона: „Это неважно, для меня это не имело никакого значения“ — той фразы, которая звенит во всем, что говорит Де Сильва».