Хромосома Христа, или Эликсир бессмертия - Владимир Колотенко

Наконец, Авось и Юнона…

И еще пара пар. Если хорошенько поскрести по сусекам истории…

Мы перемыли косточки всех знаменитых пар…

Наконец, Христос с Магдалиной! Идеальная Пара!..

– Дон Кихот и Санчо Панса? Это пара, это как раз та пара…

– Голубые что ли?

– Принцесса Диана и Чарльз…

– Гала и Дали…

– Гете со своей… Как там ее?..

– Ульрикой фон Левецов, – сказал Юра.

– Вот-вот…

– И Бернар Шоу со своей…

– Камалией…

– Галатеей, – подсказал Юра.

– Пигмалион! Это он оживил камень…

– А с кем Мерилин Монро?

– Я бы, – вызвался Стае, – я бы не против… Если вы не против…

– Слушайте, вы их что, солить собираетесь?! – воскликнула Ната.

– Тише ты! – воскликнула Света Ильюшина, – а мне Колика, – она посмотрела на Альку Дубницкого, – Колика мне сделаете?

Будто бы Алька мог тут же родить ей этого Переметчика.

– Колика, – улыбнулась Тина. – Да у тебя, милая, колика в твоей голове! На кой он тебе, этот скряжничающий заморыш?

– Ты что, с ним спишь? – спросила Лиля.

Света вся просто засветилась, залилась румянцем. Даже спина в вырезе платья порозовела.

– Дался он тебе, – сказала Людмила.

– Дададада, – протарахтела Светлана, – сплю! Сплю, сплю! А что?

– Но он же даже зубы не чистит! Как это «что»?!. Светлана, казалось, вот-вот лопнет от злости.

– А вы…

Она судорожно искала слова.

– Зато вас… Вы же… А я вас…

Он вдруг резко повернулась и выскочила из комнаты.

– Алька, – обратился Жора к Дубницкому, – сделай ты ей этого Переметчика. Жалко что ли? С тюбиком зубной пасты в его жабьей пасти! А?

– Ага, разбежался, – сказал Алька, – щаз!!!

– Зачем же вы так безжалостно нападаете на Светлану, – возмутился было Валерочка, – ведь она…

– Придержи язык, – зыркнул на него Жора, – а то и тебе достанется.

Валерочка прикрыл голову рукой, словно опасаясь удара, втянул голову в плечи и, казалось, вот-вот вильнет хвостиком. Он Жору боялся, но и боготворил. Тайно.

Цари и царицы, короли и королевы, их любовницы и любовники, жрецы и полководцы, величественные князья, графы, дворяне и масоны, принцы и принцессы, выдающиеся актеры и музыканты, писатели и поэты, художники и скульпторы… Неповторимая плеяда… Сливки всех времен и народов… Нам невероятно трудно было удержаться от того, чтобы не перемыть им все кости.

Их гениальные гены не могли не сработать на совершенство! Разве не об этом мечтали народы мира миллионолетиями, ожидая мессию?! Разве мы не могли рассчитывать на успех?!

Итак, споря до хрипоты, мы выбрали самые бесспорные пары. Я хочу их назвать. Первая: Эхнатон – Нефертити.

– Ты уже их называл, – говорит Лена.

– Да. Против них никаких возражений не было, и машина тоже дала им зеленый свет. Надо сказать, что несмотря на то, что программа выбора пар была давно нами принята, мы, тем не менее, давали себе право оспаривать действия машины. Все-таки мы – люди! Мы ведь творцы не только будущего, но и самих этих самых умных машин! Так неужели мы не можем позволить себе то, что принадлежит нам по праву? И мы позволяли.

Споры были по каждому поводу, по каждому пуку. Так мы заменили Хаммурапи на Македонского, почти без спора. Так каждый из нас – творцов – пытался вставить в число первых пар своего любимчика. Жора, как всегда, носился со своей Нефертити, которая шла вне всяких конкурсов. Поэтому он был абсолютно спокоен. Правда, когда ему стало не о чем беспокоится, время от времени он произносил свое:

– Не забудьте мою Наталью… Моих Наталий, – добавил он.

– Какую? – спрашивали все хором.

– Портман, какую же еще? – смеясь, отвечал Жора.

Помолчал и затем добавил:

– И Глебову…

– И Ветлицкую…

– И Гончарову…

Все, кто был рядом с Жорой, скандировали имена его предполагаемых пассий.

– Да, – соглашался Жора, – и Гончарову, и Милу Иовович. Вы видели ее губы! А глаза?! Мы же с ней одной крови…

– Лучшие мужчины Вселенной, – произнесла Рада, – предлагали ей…

– Вы же знаете, что лучший из лучших – это я, – перебил ее Жора.

– Да уж…

– Вы забыли еще и Наталью Кемпбелл, – подсказал Жора.

– Наоми, – поправил Стае.

– Наоми или Натали – не все ли равно, – улыбнулся Жора, – и еще, пожалуйста, Диану принцессу, если можно… И Леночку Великанову. Пожалуйста. Да! И Настю, и Настю!

– Заворотнюк?

Жора поморщился.

– Почему нет? У нее же…

– Нет, – отрезал Жора. – Ну, понимаешь, нет в ней… Ну, знаешь, пустышка… Не бриллиант, подделка, даже не хрусталь, бутылочное стекло…

– Значит, Вертинскую?

– И Волочкову! Без Насти наш мир будет не полон.

Мы поймали ее…

– У меня уже есть мой маленький клон, – улыбнулась она.

Я не видел такой обворожительной улыбки.

– Дочь – это дочь, – сказал Жора, – но миру нужен твой клон. Пойми, без тебя будущее не может быть совершенным.

Мы сидели в гримерке театра и Жора читал Насте лекцию о Пирамиде. Я не слышал ничего интереснее!..

– Это будет мир без беды и тупиц, без власти денег и голода. И твои гены, как Аполлоны, будут держать Небо, пришедшее к нам на землю…

Цветов было столько, что гримерка казалась клумбой.

– Красивая сказка, – сказала Настя и поведала нам историю борьбы за совершенство.

Мы знали эту историю из газет: Москва, Большой театр, балет, засилие зависти… Ее разочаровали мужчины.

– Знаете, – сказала Настя, – среди них я не встретила ни одного, кто мог бы достойно нести звание мужчины. Ни одного, представляете! Все они были мущинами через «щ», да – морщинами. Даже стоя передо мной во весь рост на мешках с деньгами и даже встав на цыпочки, чтобы выглядеть знатными и могучими, они едва доставали мне до щиколоток. И чтобы заглянуть мне в глаза, им приходилось надувать свои щеки и пуза и надутыми прыгать передо мной, как воздушным шарикам, в попытке подняться до моей высоты. Это было жалкое зрелище, отвратительное… Щемящее чувство досады долго не покидало меня. После общения с такими хотелось побыстрей принять душ… Соскрести с себя их липкое присутствие, отмыться… Я сожалела и о том, что разговаривая с ними, не надевала противогаз.