Игра теней - Тэд Уильямс

— Видела? — дрожащим от обиды голосом спросил Баррик. — От этой мерзкой твари лучше держаться подальше.

Бриони прекрасно понимала, что щенок ни в чем не виноват. Скорее всего, он почуял запах недоверия и страха, исходивший от ее брата, и это пробудило в нем желание защищаться. И все же принцесса не могла поверить, что ее обожаемый Симмикин способен кого-нибудь укусить по-настоящему.

— Вот уж не думала, что большой мальчишка может так бояться маленького щенка, — заявила она. — Попытайся погладить его еще раз. Я буду держать его ошейник. Он поймет, что ты не причинишь ему вреда, и перестанет злиться.

— У этого глупого пса было достаточно времени понять, что я не причиню ему вреда, — возразил Баррик. — Он знает меня с тех пор, как появился на свет. Я не сделал ему ничего плохого, а он с каждым днем ненавидит меня все сильнее.

— Ох, ну ты и трус, рыжик! Просто ты не умеешь обращаться с собаками. Дай ему понюхать свою руку. И не отдергивай ее, как только он зарычит.

— А может, дать ему попробовать мою руку на вкус? — возмутился Баррик. — Будь у меня, как у всех прочих людей, две здоровые руки, я бы так и сделал. Жаль, рука у меня одна, и я должен ее беречь.

Бриони насмешливо округлила глаза. Она горячо сочувствовала своему брату и, будь это возможно, взяла бы на себя его боль. Но девочка вовсе не считала, что сухая покалеченная рука может оправдать трусость.

— Зачем ему тебя кусать, рыжик! Давай, протяни руку!

Баррик угрюмо сдвинул брови, однако подчинился ее приказу. Щенок тихонько зарычал, но тут же умолк, и дрожащие пальцы мальчика коснулись его головы. Бриони, считавшая себя знатоком по части воспитания собак, не знала, что внезапное молчание щенка не предвещало ничего хорошего. Она с умилением наблюдала, как ее брат-близнец и ее обожаемый питомец наконец-то преодолели взаимную неприязнь. Когда робкие пальцы Баррика скользнули вниз, к кудрявому загривку щенка, Бриони выпустила ошейник, чтобы почесать собачье брюшко. Симмикин прижал уши и испустил странный пронзительный звук, напоминавший испуганный вопль. В следующее мгновение он вцепился в правую руку Баррика, глубоко запустив в ладонь свои острые зубы. Баррик завизжал и отпрянул назад. Щенок повис у него на руке, но Баррик сильно лягнул его в бок, отчего пес заскулил и разжал зубы.

В течение нескольких томительно долгих минут мальчик смотрел на собаку так, словно перед ним было чудовище, сошедшее со страниц старых книг. Щеки Баррика покрывала смертельная бледность, глаза расширились от ужаса. Внезапно кровь прилила у него к голове, лицо до корней волос вспыхнуло багровым румянцем. Бриони показалось, что голова брата охвачена пламенем. Не говоря ни слова, он схватил один из луков Бриони, стоявший у стены, и набросился на обидчика Бриони приросла к полу и с ужасом наблюдала, как ее брат яростно колотит скулящего и извивающегося щенка. Несчастное животное попыталось спрятаться под кровать Бриони, но Баррик преградил щенку путь, продолжая его бить по уже покрывшейся багровыми рубцами спине. Тут Бриони стряхнула с себя оцепенение, завизжала и схватила брата за руку, ощутив под пальцами горячую липкую кровь, струившуюся из раны.

Щенок, воспользовавшись моментом, забился под кровать. Баррик бросил треснувший лук на забрызганный кровью пол и выбежал из комнаты, всхлипывая и бормоча проклятия.

Будь на месте Баррика кто-то другой, Бриони прониклась бы к нему лютой ненавистью. Ненавидеть Баррика она не могла, хотя оправдать его поступок не могла тоже. Злополучный щенок навсегда утратил прежнюю жизнерадостность. Он заметно прихрамывал и стал таким пугливым, что забивался под кровать, стоило кому-то повысить голос. Баррик старался не замечать его, а Симаргил научился различать его шаги и, заслышав их, убегал из комнаты. С тех пор по поведению собаки можно было узнать о приближении принца.

Да любой другой человек, проявивший подобную жестокость, стал бы заклятым врагом Бриони. Из всех дурных качеств человеческой натуры жестокость вызывала у нее наибольшее отвращение. Но она слишком хорошо знала брата и помнила, что приступы ярости являются отражением его страхов и ночных кошмаров, с самого раннего детства с удручающим упорством преследовавших его.

Подчас Баррик вел себя чудовищно, но его самые неприглядные поступки пробуждали у сестры не отвращение, а сострадание. Бриони не сомневалась, что под маской грубости и заносчивости, которой Баррик отгородился от мира, скрывается чуткая и ранимая душа. После смерти их матери одна Бриони знала, что по ночам Баррик часто просыпается в слезах и хватает сестру за руку, чтобы убедиться в реальности собственного существования. Он изводил ее насмешками, но в редкие минуты откровенности говорил, что без нее не смог бы жить. Больше всего на свете Баррик боялся, что после смерти душа его не обретет покоя, что в наказание за богохульство, надменность и гордыню он не попадет на небеса и будет разлучен с благочестивой душой Бриони.

«Мой черный колючий терновник» — так подчас называл Баррика отец. С тех пор как Баррик получил право самостоятельно выбирать себе одежду, он одевался исключительно в черное.

— В отличие от обычного терновника, эта колючка ухитряется колоть саму себя, — грустно шутил король Олин.

Догадывался ли отец о том, что передал младшему сыну тяготевшее над ним проклятие? При мысли об этом Бриони испытывала жгучую боль. То, что жизнь ее обожаемого отца и брата-близнеца отравил душевный недуг, само по себе было ужасно; но тяжелее всего было сознавать, что они тайно договорились сберечь от нее свою тайну. Теперь на все воспоминания Бриони падал отсвет подозрительности — ей казалось, что прошлое проникнуто ложью и фальшью. Самые разные события ее детства, счастливые, тревожные, печальные, порой представлялись ей хитроумными измышлениями, придуманными исключительно ради того, чтоб занять глупую девчонку и не позволить ей вмешиваться в серьезные взрослые дела.

Воспоминания об отце и брате, быть может потерянных навеки, были так мучительны, что Бриони гнала их от себя. «Помогите мне думать о них поменьше, всемогущие боги, иначе я сойду с ума!» — порой молила она. Но все мольбы оказывались тщетными, мысли возвращались вновь и вновь, принося с собой новые страдания, наполнявшие собой каждый день и каждый час Бриони.

Достигнув озерного края вблизи границы Сиана, дорога принялась петлять меж болотистых пустошей и скалистых хребтов крохотного княжества Тайрос-Бридж. За несколько дней пути бродячая труппа не встретила ни одного города, ни даже деревни, где можно было бы дать представление. Запасы съестного быстро истощились, и актеры потуже затянули пояса. На одной из крупных ферм, расположенных уже на территории Сиана, им пришлось забыть о высоком искусстве и помочь фермеру починить загон для скота и построить новый хлев. В награду тот предоставил им кров в сухом и теплом амбаре и несколько раз накормил до отвала. Бриони вместе со всеми таскала тяжелые камни, не обращая внимания на ледяной ветер и дождь. Конечно, принцесса не привыкла к тяжелому труду, но шутки товарищей не давали ей упасть духом. К собственному удивлению, она чувствовала себя почти счастливой.