Исцеление духовных болезней - Жан-Клод Ларше

она чувствует страх Божий, обжигающий ее, словно в огне бесстрастия, действием своих упреков»[4506].

Плоды страха Божия[4507] особенно многочисленны и важны, поскольку он является одним из оснований и условий духовной жизни. Святитель Иоанн Златоуст даже утверждает: «У вас есть сокровище более великое, чем все богатства… — страх Божий»[4508].

Прежде всего, он отвращает[4509] человека от греха, как учит Соломон[4510]. Он очищает человека от всякого зла и всякой страсти[4511] и является поэтому лекарством[4512] всеобъемлющего действия. Преподобный Иоанн Кассиан расценивает страх Божий как крест, на котором аскет должен умереть для мира[4513]. А блаженный Диадох Фотикийский отмечает, подчеркивая его терапевтическую ценность, что «как истинное живительное средство он словно обжигает [душу] действием своих упреков… Поэтому отныне [душа] постепенно очищается и идет к совершенной чистоте»[4514]. Святитель Григорий Палама видит в страхе Божием «основу воспитания, очищающего душу»[4515], то, что «от всего ее избавляет и очищает… чтобы сделать из души словно чистую доску, готовую принять дары Духа Святого»[4516].

Врачующее действие страха Божия оказывается особенно эффективным против страстей, огрубляющих душу и парализующих духовную жизнь: уныния («Ничто не может так действенно прогнать его»[4517], — наставляет преподобный Иоанн Лествичник), забвения и небрежения[4518], против малодушия и расслабленности[4519], очерствения сердца[4520] в аскетическом значении духовной бесчувственности.

Страх Божий равно очищает душу от всех плотских желаний[4521], от всех помыслов[4522] и дурных образов[4523]. При этом, устраняя их из души, он охраняет человека от их возвращения. Святитель Василий Великий пишет: «Страх подавляет всякое страстное внушение… Там, где есть страх Божий, вся грязь страстей выталкивается нашей мыслью»[4524]. Святитель Иоанн Златоуст также подчеркивает эту профилактическую функцию: «Там, где есть страх, дурные желания подавляются, необузданные страсти изгоняются. Когда дом постоянно охраняется отрядом солдат, тогда ни разбойник, ни убийца, ни какой-нибудь другой злоумышленник не осмеливается приблизиться к нему — так и никакая бесчестная страсть не может с легкостью проникнуть в душу, когда страх овладевает ею: все убегают и удаляются, ибо со всех сторон их гонит прочь властная сила спасительного горения»[4525]. Страх равно отдаляет от души всякую заботу и всякое земное попечение[4526].

Следовательно, страх помогает основному занятию — хранению сердца, которое является условием чистой молитвы, совершенной любви и истинного богосозерцания. Ориген пишет даже так: «Ничто не хранит наше сердце так, как страх Божий»[4527]. И преподобный Варсонофий Великий напоминает о «совершенных, которые способны управлять своим духом и хранить его в страхе Божием, чтобы он не уклонился и не оказался поглощен глубоким рассеянием или обманчивыми образами»[4528].

Страх Божий «не только изгоняет из нашего сердца страсти, но и впускает туда все добродетели»[4529]. Авва Иаков наставляет: «Как светильник озаряет темную комнату, так и страх Божий, проникая в сердце человека, освещает его и научает всем добродетелям»[4530]. И святитель Иоанн Златоуст утверждает: «Ничто так не способствует возрастанию и расцвету добродетели, как постоянное чувство страха»[4531].

Страх Божий является условием и началом всякой добродетельной жизни[4532]. Он предшествует делам добродетели, и добродетели рождаются из него, поэтому без него невозможно их приобрести, как весьма ясно говорит об этом преподобный Исаак Сирин[4533]. Святитель Иоанн Златоуст учит тому же: «Человек так же отдаляется от добрых дел, когда не испытывает этого чувства, как и [удаляется] от злых дел, когда испытывает его»[4534].

Этот страх настолько сильно отвращает человека от зла и очищает от него, что позволяет ему достичь блага, как ясно высказано в одном из поучений апостола Павла: Очистим себя от всякой скверны плоти и духа, совершая святыню в страхе Божием (2 Кор. 7, 1). И совершенно определенно, страх Божий настолько же благоприятствует исполнению заповедей[4535]. Блажен муж, боящийся Господа (Пс. 111, 1), — говорит Псалмопевец. Почему? «Потому что он с рвением берется за исполнение заповедей», — отвечает святитель Василий Великий, повторяя продолжение псалма. Ибо «те, которые живут в страхе, не смогут ни позабыть, ни блюсти с небрежением ни одну из заповедей, которые им даны»[4536].

Страх Божий укрепляет веру[4537], из которой он происходит и которая лежит в самом основании духовной жизни. Соединенный с этой верой, он дает человеку «силу предпринимать что угодно, даже то, что кажется трудным или невозможным большинству»[4538], делает его упорным и решительным в его путях[4539], «укрепляет его сердце»[4540], тем более что дает непоколебимую веру в Бога[4541]. Поэтому человек получает благодаря страху большую внутреннюю устойчивость как перед невзгодами этой жизни, так и перед врагами, с которыми он должен встретиться на духовном пути лицом к лицу. В противном же случае чем более от него отдалился страх, тем более им управляют непостоянство и изменчивость[4542].

Как приобретению страха способствуют покаяние, сокрушение и слезы, так и сам страх, в свою очередь, является источником этих покаянных проявлений, будучи фактором, который их развивает и усиливает[4543].

Страх способствует молитве и делает ее усердной[4544]. Он делает плодоносной просительную молитву. «Это великая радость, что кто-то просит со страхом Божиим. Он [может быть] уверен, что его просьба будет исполнена», — пишет преподобный Варсонофий Великий[4545]. Но из него проистекает также и славословная молитва, как написано: Хвалите Бога… все… боящиеся Его·, убойтесь Бога и воздайте ему славу (Откр. 19, 5; 14, 7). И именно страх также «порождает непрестанную молитву к Богу в сокрушении и исполнение евангельских заповедей», — замечает святитель Григорий Палама[4546]. Он помогает сделать чистой любую форму молитвы по мере того, как порождает в душе трезвение[4547].

Страх Божий является и основным источником смирения[4548], настолько, что одному брату, спросившему, «как человек достигает смирения», авва Кроний отвечает: «Страхом Божиим»[4549].

Но, как мы объяснили выше, он приводит человека прежде всего к любви — венцу всех добродетелей[4550].

Из очищения от страстей, из бесстрастия и, соответственно, из исполнения заповедей, из жизни, полной добродетелей, вершиной которых является любовь, происходит духовное знание. Вот почему страх Божий косвенно является неотъемлемым условием и началом любви, и в особенности ее первой ступени — мудрости. Поэтому многократно повторяется в Писании, что начало премудрости — страх Господень, разум добр у всех, руководящихся им (Пс.