Все страхи мира - Том Клэнси

— Что за самолет?

— Что-то вроде «Гольфстрима», а еще лучше — «ЕС-135». Я бы советовал использовать не один самолет, а несколько, чтобы они могли сменять друг друга.

— На каком расстоянии?

— Лишь бы они находились в прямой видимости… скажем, миль тридцать, причем совсем не обязательно на одной высоте. Мы не собираемся устраивать ему почетный эскорт.

— Насколько сложно организовать все это?

— Очень просто. Самое трудное — это батарея, источник питания, как я уже сказал, она разместится в бутылке виски. Выберем сорт, который продается в магазине аэропорта, не облагаемом пошлиной. Я поручил одному парню заняться этим — лучше всего не в стеклянной бутылке, а в керамической. Скажем, какой-нибудь дорогой сорт вроде «Чивас». Японцы очень любят хорошее виски.

— Какие меры на случай обнаружения?

Кларк ухмыльнулся, как школьник, которому удалось облапошить учителя.

— Вся система будет исключительно из японских компонентов, причем на борту самолета находится приемник, работающий на тех же частотах. Премьер, как всегда, летит в сопровождении группы журналистов. Приемник будет находиться в мусорной корзине одного из туалетов нижней палубы. Если операция накроется, они придут к выводу, что виновник — кто-то из своих. Все будет сделано так, будто это дело рук журналиста.

— Хорошая мысль, Джон, — кивнул Райан.

— Я так и знал, что тебе это понравится. После посадки один из наших парней заберет бутылку. Мы устроим так, что японцам не удастся открыть эту бутылку — пробка будет на суперклее.

— Подниметесь на борт самолета в Мехико?

— Я поручил Дингу заняться этим. Пора ему приобрести вкус к планированию операций, а эта — достаточно простая. Со своим испанским мне не составит труда ввести в заблуждение мексиканцев.

— Вернемся к аппаратуре подслушивания. Мы не сможем получать информацию в реальном времени?

— Нет, никак не сможем. — Покачал головой Кларк. — Она будет поступать к нам в намеренно искаженном виде, но высокоскоростные рекордеры запишут ее, затем мы пропустим запись через компьютеры и получим чистый вариант. Это — дополнительная мера предосторожности. Экипажи самолетов сопровождения не будут знать, что они подслушивают, и только пилотам сообщат, за кем следовать… может быть, удастся обойтись даже без этого. Я еще проверю.

— Сколько понадобится времени, чтобы получить расшифрованную чистую запись?

— Это придется делать уже после прибытия… скажем, через два часа. По крайней мере таково мнение ребят из научно-технического отдела. А ты знаешь, в чем прелесть этой затеи?

— В чем?

— Подслушивать на самолетах — пара пустяков. Ребята в научно-техническом отделе разрабатывали эту проблему очень долго. Им помог прорыв на военно-морском флоте — совершенно черный, настолько он секретен. Никто не подозревает, что это нам по плечу. Компьютерные коды чрезвычайно сложны. Многие пытались решить эту проблему, однако успеха добился один парень из Управления национальной безопасности с помощью теоретической математики. Повторяю, сэр Джон, никто не подозревает, что такое возможно. Японская служба безопасности тоже не готова к этому и потому проспит. Даже если им удастся обнаружить жучок, они придут к выводу, что это неуклюжая попытка какого-то кустаря-одиночки, не разбирающегося в технике. А приемник, который я доставлю на борт самолета, не сможет принять ничего полезного ни для кого, кроме нас…

— Но наш парень заберет и его, чтобы подстраховаться на случай нарушения радиопередачи?

— Совершенно верно. Так что у нас будет двойная страховка — или даже тройная, я так и не разобрался в терминологии. Три независимых канала передачи информации: один на борту самолета и два, ведущие передачу с него.

Райан поднял кружку кофе в шутливом тосте.

— Отлично. Теперь, когда техническая сторона проекта выглядит осуществимой, мне нужна оценка оперативной вероятности успеха.

— Ручаюсь за нее, Джек. Черт меня побери! Как хорошо снова чувствовать себя разведчиком. При всем уважении к тебе служба в качестве твоего телохранителя — это недооценка моих возможностей.

— И ты мне тоже нравишься, Джон, — рассмеялся Райан. Впервые он сбросил напряжение. Если им удастся провести эту операцию, может быть, эта сука Эллиот хоть на время оставит его в покое. Может быть, и президент поймет наконец, что полевые операции с использованием настоящих полевых агентов не утратили своей важности. Это окажется победой, хотя и небольшой.

— Так для чего собираются их использовать? — спросил второй помощник, глядя с мостика на палубный груз.

— Говорят, для потолочных балок какого-то храма. По-видимому, храм невелик, — заметил первый помощник. — Сколько же еще будут расти эти волны?..

— Надо бы сбавить скорость, Пит.

— Я уже дважды говорил с капитаном. Но он заявил, что не может нарушать график.

— Тогда объясни это чертову океану.

— Не знаю, к кому обращаться.

Второй помощник, исполняющий обязанности вахтенного офицера, только фыркнул. Первый помощник — следующий по старшинству после капитана — поднялся на мостик, чтобы оценить обстановку. Вообще-то это входило в обязанности шкипера, но капитан спал у себя в каюте.

Лесовоз «Джордж Макриди» пробивался через огромные тридцатифутовые волны, стараясь поддерживать скорость в двадцать узлов. Впрочем, старался безуспешно, хотя дизели работали на полную мощность. Небо было затянуто облаками, и лишь изредка между ними проглядывала луна. Вообще-то шторм стихал, но ветер продолжал дуть со скоростью шестьдесят миль в час, а волнение продолжало увеличиваться. По мнению обоих офицеров, это был типичный шторм, характерный для северной части Тихого океана. Но все же он отличался некоторой необычностью. Было тепло — десять градусов по Фаренгейту, но летящие брызги замерзали на лету и били по окнам мостика подобно дроби на утиной охоте. Правда, повезло, что волны катились навстречу судну. «Джордж М.» был грузовым судном, а не пассажирским лайнером, и у него отсутствовали стабилизаторы, уменьшающие бортовую качку. По правде говоря, корабль не так уж и бросало. Надстройка была расположена в кормовой части, что заметно смягчало килевую качку. Это обстоятельство мешало офицерам полностью осознать, что действительно происходит на носу, тем более что видимость из-за туч летящих брызг была плохой.

У качки были свои особенности. Когда корабельный форштевень врезался в подножие особенно высокой волны, скорость падала. Однако в результате огромных размеров судна оказывалось, что нос сбавлял скорость быстрее кормы, и, когда силы торможения пытались замедлить движение судна, по его корпусу пробегала дрожь. Металлический корпус словно протестовал против такой жестокости, и во время особенно резких толчков его длина даже сокращалась на несколько дюймов, во что было трудно поверить.