Эпоха надзорного капитализма. Битва за человеческое будущее на новых рубежах власти - Шошана Зубофф

Возможности машинного обучения растут в геометрической прогрессии, поскольку устройства учатся на опыте друг друга, подпитываясь интеллектом центра и опираясь на него. При таком сценарии дело не в том, что целое больше суммы его частей; скорее, частей уже нет. Целое повсюду, полностью явленное в каждом устройстве, встроенном в каждую машину. Наделла переводит эти факты в плоскость практического применения, замечая, что, когда вокруг вас накапливается достаточно много устройств, «импровизированный центр обработки данных» создается «на производстве, дома или в любом другом месте… Вы можете превратить что угодно в безопасное управляемое искусственным интеллектом место»[1047].

После этого утверждения, наконец, становится ясно, что «безопасный» означает «автоматически лишенный аномалий». На фабрике Наделлы на смену незнанию мгновенно приходит машинное знание, подгоняя все машинное поведение под заранее установленные нормы. Вместо того чтобы беспокоиться об умножении рисков и цепной реакции отказов в случае, если с машинным обучением что-то пойдет не так, Наделла восхваляет синхронность и универсальность гарантированных исходов, когда все машины будут одинаковыми и работающими в унисон.

Как и столетие назад, когда логика массового производства и связанная с ним управленческая вертикаль стали прототипом индустриального общества и всей связанной с ним цивилизационной среды, так и фабрика нового века, какой она видится Наделле, оказалась лабораторией для его социального видения – надзорно-капиталистического видения – инструментарного общества, ставшего возможным благодаря новой форме коллективного действия. Машинное обучение представляется здесь коллективным разумом – разумом улья, – в котором каждый элемент учится и действует в согласии с любым другим элементом, модель коллективного действия, в которой все машины в сетевой системе плавно идут к слиянию, обладая одним и тем же пониманием и согласованно работая с максимальной эффективностью ради достижения одних и тех же результатов. Слияние действий означает, что «свобода» каждой отдельной машины уступает место знанию, которым она делится между собой. Как и предсказывали бихевиористы – Планк, Мейер и Скиннер – эта жертва означает тотальную войну со случайностью, ошибкой и непредсказуемостью в целом.

Наделла берет эту схему новых отношений между машинами и применяет ее для иллюстрации работы более сложной системы, состоящей из людей и машин, хотя все еще из «сферы экономики». На этот раз это строительная площадка, где поведение человека и машины настроено в соответствии с заранее заданными параметрами, установленными вышестоящими инстанциями и называемыми политикой. Алгоритмические «недоговоры» применяют правила и заменяют собой социальные функции, такие как надзор, переговоры, общение и решение проблем. Каждый человек и единица оборудования занимают место среди эквивалентных объектов, каждый из которых «узнаваем» для «системы» через устройства с искусственным интеллектом, распределенные по всей стройплощадке.

Например, квалификация каждого человека, уровень допуска, история трудоустройства и другая справочная информация немедленно отображаются в системе. «Политика» может оговаривать, что «отбойный молоток могут использовать только сотрудники, обладающие соответствующим допуском». Если к инструменту подходит сотрудник, не имеющий разрешения на работу с отбойным молотком, передается сообщение о возможном нарушении и отбойный молоток испускает сигнал тревоги и мгновенно отключается.

Важно отметить, что не только объединенные действия неодушевленных предметов на площадке выстраиваются в соответствии с «политикой». Мобилизуется и слияние человеческих действий, когда в упреждающей работе по предотвращению аномалий запускаются процессы социального влияния. В случае с отбойным молотком люди на площадке мобилизуются, чтобы броситься к месту ожидаемого искусственным интеллектом аномального проступка, чтобы «быстро решить вопрос». «Интеллектуальная технология, – сказано разработчикам Microsoft, – это интерфейс между компьютером и реальным миром вы можете находить в реальном мире людей, объекты и действия и применять к ним политики…»[1048].

Как только люди и их отношения будут оцифрованы и предстанут отчужденными, эквивалентными друг другу «объектами в облаке», можно будет мобилизовать 25 миллиардов компьютерных устройств, способных активировать действия, для формирования поведения вокруг безопасных и гармоничных параметров, заданных в «политиках». Самый «глубокий сдвиг», объяснил Наделла, заключается в том, что «люди и их отношения с другими людьми теперь являются в облаке объектом первостепенной важности. Не только люди, но и их отношения, их отношения ко всем рабочим артефактам, их графикам, планам проектов, их документам – все это теперь отражается в графе Microsoft». Эти потоки тотальной информации являются ключом к оптимизации «будущей производительности», восторгался Наделла[1049].

В инструментарном обществе Microsoft фабрики и рабочие места напоминают лаборатории Скиннера, а машины заменяют собой голубей и крыс. Именно там архитектура инструментарной власти и присущий ей стремительный образ действий подготавливаются к переводу в общество, к строительству «Второго Уолдена» цифровой эпохи, когда машинные отношения станут моделью социальных отношений. Стройплощадка Наделлы иллюстрирует грандиозное слияние, в котором машины и люди становятся объектами в облаке, в равной степени подчиненными аранжировке и оркестровке, заданной «политиками». Блеск «политик» заключается именно в том, что они появляются на сцене в виде гарантированных результатов, которые автоматически навязываются, контролируются и поддерживаются «системой». Они изначально заложены в операции Большого Другого, в бесконечную вереницу «недоговоров», оторванных от каких бы то ни было социальных процессов, связанных с частным или государственным управлением – конфликтов и переговоров, обещаний и компромиссов, согласия и общих ценностей, демократической состязательности, легитимации и авторитета.

В результате «политики» оказываются функционально эквивалентны планам, в соответствии с которыми Большой Другой направляет действия людей и машин. От них зависит, будут ли заблокированы или разблокированы двери, замолчат или оживут автомобильные двигатели, просигналит ли отбойный молоток свое «нет» в самоубийственном самопожертвовании, будет ли рабочий придерживаться норм, ринется ли группа устранять аномалию. Мы все будем в безопасности, когда каждый организм будет мирно трудиться в гармонии со всеми остальными организмами, не столько обществом, сколько населением, сливающимися воедино из ничем не замутненных потоков, управляемых средствами изменения поведения, которые ускользают от нашего сознания и потому не вызовут ни возмущения, ни сопротивления.

Так же, как в XX веке разделение труда распространилось из экономической сферы на общество в целом, стройплощадка Наделлы является экономической чашкой Петри, в которой, мутируя, рождается новое разделение знания, готовое к переносу на все общество. В XX веке важнейшие факторы успеха промышленного капитализма – эффективность, производительность, стандартизация, взаимозаменяемость, детальное разделение труда, дисциплина, внимание, планирование, конформизм, иерархическое управление, разделение знания и действия и т. д. – были открыты и доведены до ума на производстве и затем перенесены в общество, где были институционализированы в школах, больницах, семейной жизни и чертах личности. Как подтверждает уже не одно поколение ученых, общество стало напоминать фабрику, чтобы мы могли обучать своих детей, воспитывая в них соответствие новым требованиям массового производства.