Время жить - 2. Безжалостное небо - Мила и Виктор Тарнавские

здесь покажет. Он так часто тут бывает, что наверно, знает все лучше меня. Верно?

– Верно, – Хартен Ринше впервые улыбнулся. Улыбка у него получилась открытая и добрая. – Идемте, Майдер. Я вам тут все покажу.

Билон удивился, глядя, как преобразился клуб, казалось бы, такой тихий и пустынный. На большой огороженной автостоянке стояли с десяток автомобилей и два немного облупленных автобуса. И повсюду были люди в разномастных спортивных костюмах. Их было много: если не две сотни, то по крайней мере, полторы наверняка. Разбившись на группы по пятнадцать-двадцать человек, они сосредоточенно выполняли различные упражнения.

– У вас так много людей, – Майдер Билон не скрывал своего удивления.

– Это только первая группа, – снова улыбнулся Ринше. – После обеда приедет еще столько же. Просто здесь тренируются не только наши дружинники. Мы начинаем набирать группы поддержки и в других районах. Готовим людей, чтобы они смогли стать квартальными и лидерами новых пятерок... Вот с этой группой, как вы видите, занимается Зинес Коу. Своего рода общефизическая подготовка. Все новички всегда вначале проходят через нее. Конечно, все эти занятия по выходным мало что дают. Но с нашими лидерами, особенно с теми, кто задействован в командах, он занимается постоянно, а время от времени проводит настоящие сборы по четыре-пять дней. У нас по соседству есть один большой и заросший парк...

Билон кивал, и шел дальше, слушая новые разъяснения.

– А здесь, смотрите, курс, который проводит Ренсер. Мы называем это полицейской практикой. Задержание на улице, в автомобиле, в помещении, немного специальных приемов из арсенала полиции. А там, немножко дальше, видите, это один его коллега отрабатывает с группой силовое проникновение в помещение. Прелюбопытное зрелище. У нас есть команда, так эти ребята способны захватить любое здание за несколько секунд. Через двери, окна, сверху, нейтрализация охраны, освобождение заложников… Ну да, верно, прямо как в кино. Так кино тоже ведь с чего-то делают… Вы спрашиваете, зачем нам такая разносторонняя подготовка? Да вот вы сами и сказали, разносторонняя. Придет время, может и это понадобится…

Следующая группа уже вызвала у Билона некоторую опаску. Но Ринше продолжал играть роль добродушного экскурсовода.

– Обратите внимание. Наше основное оружие. Электрошоковая дубинка. Совсем небольшая, заметьте. Можно легко спрятать под одеждой. И оружием она официально не считается. Но если надо, тряхнет здорово. Любой громила вырубается, по меньшей мере, на несколько секунд, а больше обычно и не надо… Нет, у нас им оснащены пока только команды. Во-первых, эти дубинки дороги, и у нас их немного, а во-вторых, даже не все лидеры умеют с ними правильно обращаться.

Закончив с занятиями на свежем воздухе, они прошли в небольшой спортивный зал, который тоже не пустовал.

– Эта группа… да-да, осторожно… это, можно сказать, наша элита. Специальная борьба. Самым употребимым приемам мы учим всех. Это, так сказать, основа, без нее нельзя. Но здесь занятия ведет один... скажем, инструктор. Во всех наших тренировках самое главное, чтобы люди были готовы в жизни применить то, чему их учат. То, чему учат здесь, применять без крайней нужды нельзя ни в коем случае. Самые безобидные приемы здесь направлены на то, чтобы лишить противника сознания. А иные... Сами понимаете. Нет, никому из нас пока не приходилось использовать их на практике. Но мы на всякий случай обучаем самых надежных. Тех, кто не подведет в случае чего.

В большой раздевалке, примыкавшей к спортзалу, тоже кипела работа. Ринше понизил голос, осторожно прижав палец к губам.

– Да, я буду говорить потише, чтобы никого не отвлекать. Это мы называем теоретическими занятиями. Их тоже ведет один из наших координаторов… Нет, я сам не веду никаких курсов. Я только нахожу тех, кто может это делать… Как? Это моя специальность, в конце концов… Так вот, здесь проходят занятия с будущими квартальными. Патрулирование, основы организации пятерок, взаимоотношения с населением, агитация. Сейчас мы очень много занимаемся агитацией в различных пригородах Реперайтера, пытаемся выйти и в другие города, но это сложнее. Пока все идет, в основном, через наших дружинников – через их сослуживцев, родственников, друзей. Так что вы, я думаю, нам здорово поможете.

– Чем же? – изобразил легкое удивление Билон.

Но Ринше лишь понимающе улыбнулся в ответ.

– Мне известно, кто вы. Майдер Билон, репортер из «Курьера». Ну, не беспокойтесь. Во-первых, ваши фотографии были в газетах, а у меня профессиональная память.

– Какой профессии?

– Знаете, как меня здесь называют? – улыбка Ринше стала шире. – Главным шпионом. Это не совсем то, но... близко. Вы меня понимаете? А во-вторых, это отчасти я организовал вашу поездку сюда. После того, как я узнал о журналисте, который берет интервью у дружинников, все остальное было делом техники.

– Выходит, вы меня разоблачили? – недовольно спросил Билон.

– Нет, в курсе только я и Ренсер. И расширять этот круг мы не собираемся. Вы, надеюсь, понимаете, что все, что вы сегодня увидели, пока не для печати. У нас есть поддержка, причем на достаточно высоком уровне. Но мы и наши покровители еще не готовы выйти на авансцену. Преступность – это не та сила, с которой можно справиться легко. Или нашими все еще ограниченными силами. Так пусть мы пока будем выглядеть как чисто гражданское, самодеятельное, добровольческое движение. А потом... Когда-нибудь придет и наше время.

Майдер Билон выполнял задание. Он знал, о чем будет писать, и знал, как. Пишущая машинка щелкала как пулемет, строчки сами ложились на бумагу. Статья получалась, он сам понимал это.

Люди узнают о том, что такое СОП. Они прочитают о бывшем солдате Круэле и о рабочем-сварщике Эльзине, об учительнице, приглашающей в школу СОП, и о владельце кафе, который теперь может не бояться рэкетиров. О том, как страшно погибал на темной улице юноша-студент, и о том, как люди вышли на эти улицы, чтобы подобное больше не повторилось. Они пока еще не узнают о тренировках и изучении боевых искусств в загородном клубе, но Билон верил, что придет время, и они смогут узнать и об этом.

А еще была газета четырехдневной давности, где в