Великая война и Февральская революция, 1914–1917 гг. - Александр Иванович Спиридович

Перевод всех этих войск в другое место не признан соответственным, ввиду неполной их надежности. Части разведены по казармам, причем во избежание отнятия оружия по пути следования ружья, пулеметы, а также замки орудий сданы Морскому министерству. № 9157. Беляев».

Государь же послал царице ободряющую телеграмму такого содержания:

«Выехали сегодня утром в 5 часов. Мыслями всегда вместе. Дивная погода. Надеюсь, что вы чувствуете себя хорошо и спокойно. Много войск послано с фронта. Ники».

В свите уже царила большая тревога. Только Воейков старался казаться спокойным и даже веселым, что, однако, плохо удавалось. Все надеялись на энергичные действия генерала Иванова и его отряда.

В 6 часов вечера царский поезд пришел на станцию Ржев. Государь гулял несколько минут по платформе. В 8 часов сели обедать. О революции не говорили.

В 9 часов 27 минут царский поезд «литера А» пришел на станцию Лихославль, где поезда переходили на Николаевскую железную дорогу. Поезд был встречен начальником дороги инженером Керном и начальником Жандармского полицейского управления генералом Фурсом с офицерами. Фурс доложил Воейкову, что происходило в Петрограде по 27-е число. Рассказал, что, в самый момент отхода с вокзала его поезда, толпа овладела Николаевским вокзалом, и что там делается теперь, он не знает. Доложил о тревожных сведениях про занятие революционерами Тосно и про знаменитую телеграмму комиссара Бубликова. Позже Воейков писал: «В Лихославле мне удалось от жандармского начальства получить первые сведения обо всем, творившемся в Петрограде».

Инспектор императорских поездов Ежов, как техник, понял, что переход железных дорог под власть революционного правительства в лице комиссара Бубликова является уже реальной угрозой для императорских поездов. Он поделился своими соображениями с Воейковым.

Государь из Лихославля телеграфировал царице:

«Рад, что у вас благополучно. Завтра утром надеюсь быть дома. Обнимаю тебя и детей. Храни Господь. Ники».

Царский поезд пошел дальше. На столе служебного вагона лежала циркулярная телеграмма Бубликова. Скоро вся свита уже знала о ее содержании, и все поняли ее серьезное революционное значение. На некоторых она произвела удручающее впечатление своим начальническим авторитетным тоном. Смена законного правительства революционным была налицо.

Между тем поезд «литера Б» в 9 часов 45 минут пришел в Вышний Волочек. Здесь коменданту поезда подполковнику Талю вручили циркулярную телеграмму революционного коменданта Николаевского вокзала в Петрограде поручика Грекова, который приказывал литерные поезда, идущие на Царское Село, направить на Петроград, Николаевский вокзал.

Подполковник Таль собрал совещание высших чинов, ехавших в поезде. По результатам обмена мнениями Таль написал донесение дворцовому коменданту: «По слухам, получено распоряжение направлять литерные поезда из Тосно на Петроград-Николаевская. Если действительно проезд на Гатчину будет закрыт, решили остановить поезд в Тосно. Прошу передать ваши распоряжения в Малую Вишеру».

Около 11 часов в Вышний Волочек пришел царский поезд «литера А». Дворцовый комендант получил донесение подполковника Таля, доложил о нем министру двора и государю, а после доклада телеграфировал Талю: «Настоять на движении в Царское Село».

В 12 часов ночи с минутами царский поезд — «литера А» — прибыл в Бологое. Здесь от разных чинов узнали много подробностей о петроградских событиях, о том, что там настоящее революционное правительство, во главе с Родзянко, что станция Любань занята революционерами. Принесли и циркулярную телеграмму поручика Грекова. Свита возмутилась. Дерзость поручика, осмелившегося отдать приказ об изменении маршрута императорских поездов, красноречивее всего показывала, что происходит в Петрограде.

Между тем один из офицеров собственного Железнодорожного полка вручил лейб-хирургу Федорову письмо от генерала Дубенского, ехавшего в поезде «литера Б». Генерал Дубенский писал:

«Дорогой Сергей Петрович, дальше Тосно поезда не пойдут. По моему глубокому убеждению, надо его величеству из Бологого повернуть на Псков (320 верст) и там, опираясь на фронт генерала-адъютанта Рузского, начать действовать против Петрограда. Там, в Пскове, скорее можно сделать распоряжение о составе отряда для отправки в Петроград. Псков старый губернский город. Население его не взволновано.

Оттуда можно скорее и лучше помочь царской семье. В Тосно его величество может подвергнуться опасности. Пишу Вам все это, считая невозможным скрыть, мне кажется, эту мысль, которая в эту страшную минуту может помочь делу спасения государя, его семьи. Если мою мысль не одобрите — разорвите записку».

Федоров показал записку Воейкову, Нилову. На записку не было обращено должного внимания. Свита вообще не смотрела на Дубенского серьезно, а Воейков его не любил. Его считали литератором.

К тому же коменданту поезда «литера Б» уже была послана телеграмма Воейкова: «Настоять на движении в Царское Село».

Царский поезд «литера А» пошел дальше. Но лица свиты не отдавали себе ясного отчета в том, что в действительности происходит в Петрограде.

— Это все ничего, — говорил гофмаршал Долгоруков, — с этим справимся…

— Вот войдет Иванов в Петроград с двумя-тремя хорошими частями, и уже одно их появление приведет там все в порядок, — считал Мордвинов.

На подавление революции Ивановым надеялись и Федоров[167], и Воейков.

В 3 часа 45 минут ночи царский поезд «литера А» подошел к станции Малая Вишера, отстоявшей в 154 верстах от Петрограда. К удивлению тех немногих, кто в поезде не спал, оказалось, что на станции стоял шедший на час впереди поезд «литера Б». Оказалось, что, когда поезд «литера Б» пришел в Малую Вишеру, коменданту поезда подполковнику Талю вручили телеграмму Воейкова: «Настоять на прибытии в Царское Село». Таль передал это приказание генералу Цабелю, командиру собственного Железнодорожного полка. Но в это же время к Цабелю явился офицер его полка Герлях и доложил, что станции Любань и Тосно заняты революционерами. Что ему самому, бывшему в наряде в Любани, удалось уехать на дрезине, но что в Любани стоят взбунтовавшиеся войска с пулеметами. Путь императорским поездам загражден революционерами. Этот доклад заставил и Цабеля, и Таля признать положение опасным. Было решено дальше не двигаться, а ожидать прибытия царского поезда «литера А».

Генерал Цабель распорядился занять чинами полка все сооружения станции, подполковник же Таль с полковником Невдаховым были наготове ликвидировать всякое враждебное действие, но все служащие станции вели себя безупречно.

Таково было положение в Малой Вишере, когда подошел царский поезд «литера А». Цабель, Таль, Дубенский, Штакельберг, Невдахов, Суслов, все одетые по-походному, поджидали его. Все направились к свитскому вагону. Подполковник Таль и генерал Цабель поднялись к дворцовому коменданту. Он, как и вся свита, спал. Генерала разбудили и доложили о случившемся. Воейков быстро оделся. Состоялся обмен мнениями — что делать. Кто-то высказал мысль вернуться в Ставку, кто-то предлагал вернуться, но ехать в Псков. Все были за то, что продолжать путь на Тосно нельзя ни в