Хроники Черного Отряда. Книги юга. Игра Теней. Стальные сны. Серебряный клин - Глен Кук

Белая Роза не допускала ошибок. Всякий раз, когда Хромой посылал свое войско на приступ, прилетали стремительные скаты и наносили жестокие удары, стараясь загнать его под защиту чар. Он отбивался, даже сумел прикончить несколько летунов. И все чаще согревал себя надеждой, что однажды кит окажется достаточно близко. На руинах взятых с боем городов Хромой искал новое оружие.

Белая Роза не допускала ошибок. Никогда. Но свора катилась вперед, подгоняемая маниакальной решимостью вожака, и захватывала для него добычу. И пока он не утолит жажду мести, даже противодействие Праотца будет не более чем раздражающим пустяком вроде комариного писка.

Но после убийства… О, после убийства!..

– Что-то неладно, – сказал Смедз.

– Кажется, до меня скоро дойдет твой намек, – проворчал Талли, услышавший это уже пятикратно. – Ты хочешь сказать, что-то неладно. И Тимми тоже так кажется.

Тимми согласился со Смедзом трижды или четырежды.

– И они правы, – впервые соблаговолил высказать свое мнение Рыба. – Не к добру это затишье. Почему нет повозок на дороге? Куда подевались звероловы-охотники?

– Глядите! – Тимми показал, кривясь; у него все еще болела рука.

Чуть в стороне от дороги чернело пожарище. Смедзу вспомнились свиньи и овцы, встреченные по пути на север, вспомнились и собственные шуточки насчет сельских ароматов. Теперь ничем таким не пахло. Рыба решил осмотреть останки фермы и прибавил шагу. Смедз поравнялся с ним.

Руины выглядели страшно, хотя беда случилась давно и время частично стерло ее следы. Больше всего напугали Смедза кости, тысячи костей – поломанных, обглоданных, валяющихся вперемешку.

Старик молча рассматривал их, неторопливо переходил с места на место, шевелил находки посохом. Через некоторое время остановился, оперся на посох и надолго застыл в этой позе, глядя вниз. Смедз не рискнул приблизиться. Доверился предчувствию, что увиденное ему совсем не понравится.

Рыба осторожно, словно у самого не в порядке были кости, опустился на корточки. Что-то взял в руки, поднял, показал Смедзу.

Детский череп. С проломленным теменем.

Смедзу не в диковинку была смерть, даже насильственная. Но сейчас он ощущал дыхание совсем другой смерти, совершенно незнакомой. И дело-то давнее – спрашивается, чего тут пугаться? Почему желудок сжался в тугой комок и быстрее забилось сердце? Откуда взялся этот внезапный гнев, эта жгучая ненависть?

– И дети? – пробормотал он. – Даже детей не пощадили.

Рыба что-то буркнул.

Появились Талли и Тимми. Кузен выказал полное равнодушие; единственная смерть, которая могла бы его напугать, – та, что грозила бы ему самому. А вот Тимми расстроился.

– И живность всю истребили, – сказал он. – Какой в этом смысл? Чего они хотели?

– Крови они хотели, потому и убивали, – пробормотал Рыба. – В охотку им резать, жечь и рушить. Власть над чужой жизнью, жестокость ради жестокости. Разве мало такой сволочи мы знаем?

– Думаешь, это та самая банда, что в городе всех прикончила? – спросил Смедз.

– А что, не похоже?

– Похоже…

– Мы весь день тут собираемся проторчать? – рассердился Талли. – Смедз, ты никак решил поселиться в этом краю, среди жуков и крыс? Что до меня, так я бы поспешил домой, навстречу кучерявой жизни.

Смедз подумал о вине и девках, о радостях земных, которыми Великий лес, прямо скажем, не богат.

– Правильно говоришь, Талли. Но пять минут погоды не делают.

– Вы, парни, не спешите шиковать, – предупредил Рыба. – Люди задумаются, откуда вдруг у вас появились денежки. А там, глядишь, найдутся и крутые перцы, которые захотят эти денежки отобрать.

– Да ты задрал! – вспылил Талли. – Кончай свои проповеди. И сделай одолжение, не считай меня полным идиотом.

Они пошли дальше. Талли все брюзжал, Рыба молчал и слушал, и Смедз дивился его невозмутимости. Он уже был готов задушить кузена собственными руками. Вот доберутся до города, и он позаботится о том, чтобы целый месяц не встречаться с Талли. А если получится, то и дольше.

– Тимми, как рука? – спросил Смедз.

– Вроде хуже не становится. Я в ожогах не разбираюсь, а ты? Там, где очень сильно обожгло, теперь темные пятна.

– Я тоже не знаток. Видел одного обгоревшего парня – черный был, что твой уголь. – Смедз аж съежился, вообразив, как в заплечном мешке, аккурат между лопаток, вдруг раскаляется клин. – Вот придем в город, обратись к лекарю или знахарю. Только не тяни, понял?

– Шутишь? Знаешь, как больно? Я бы уже бежал, кабы не проклятый мешок.

Земля вдоль дороги была испятнана следами расправ и разрушений. Но смерть собрала не весь урожай. Ближе к городу виднелись труженики на полях, с каждой пройденной милей на пути встречалось все больше спин, согбенных тяжестью старых и новых бед.

Человек для того и рождается, чтобы нести бремя горя и отчаяния… Смедз встряхнулся, прогоняя тоскливые мысли. Дурацкие философствования – это не для него.

С вершины холма они увидели Весло. Городская стена была в строительных лесах; даже в столь поздний час там кипела работа. За хлопочущими каменщиками присматривали солдаты в сером. Имперцы.

– Серые здесь, – проворчал Талли. – Значит, ждут неприятностей.

– Вряд ли, – сказал Рыба.

– Поясни.

– Если бы назревали неприятности, серых было бы куда больше. А эти просто следят, чтобы стену чинили как следует.

Талли фыркнул, скривился, что-то пробормотал под нос, но решил не спорить. Ему стало стыдно, что не понял очевидного. Имперцы – поборники порядка, особенно в военном деле. Они не успокоятся, пока не убедятся, что укрепления восстановлены.

А значит, солдаты – не препятствие, чего нельзя сказать о сооружении. Талли был недоволен, его тошнило от Рыбы, который по части сметки всегда затыкал его за пояс. Как бы не сорвался сейчас, подумал Смедз, как бы не пустился в импровизацию. Как бы не наделал непоправимых глупостей…

– Вашу мамашу! – раз пять-шесть тихо, как молитву, повторил Смедз, пока они шли через город. Куда ни глянь, восстанавливаются полуразрушенные дома или строятся новые на месте полностью снесенных. – Они точно решили вывернуть город мехом внутрь.

На сердце у него лежал камень. Когда Смедз уходил, в Весле оставались не чужие ему люди. Живы ли они?

– Обалдеть! – сказал Талли. – Сроду не видал такую уйму солдатни. Разве что в раннем детстве…

Солдаты были везде. Они помогали городским властям строить дома и поддерживать порядок на улицах, а сами жили в палатках, поставив их на расчищенных среди руин площадках. Сколько же войск нагнали в этот несчастный город? Кругом незнакомые флаги, мундиры, эмблемы подразделений.