Живой щит - Дмитрий Воронин

В руке он сжимал меч, а на лице, обрамленном густыми черными волосами он демонстративно не надел шлема, — яростно сиял странный красный глаз, больше похожий на… на объектив, чем на дарованный природой орган. Мгновение он постоял, глядя на то, как Рейн добивает остатки его воинства, а затем шагнул вперед.

Алия метнула в него фаербол, но поскользнулась в крови, заливавшей пол, и неловко упала — огненный мячик попал в меня, бессильно разбившись о зеленое покрытие доспехов. Аманда рванулась вперед, неловко, я бы даже сказал, неуклюже — и, в буквальном смысле слова, запуталась в собственных лапах, не допрыгнув до лорда чуть ли не два шага. Он усмехнулся, шагнул вперед и нанес удар.

Диким, немыслимо отчаянным движением пантера изогнулась, уклоняясь от узкого длинного клинка, и у меня на мгновение мелькнула мысль — почему? И в тот же миг я понял — его клинок, как и мой, был посеребренным, смертельным для нашей воительницы, смертельным даже при малой царапине.

Она не успела… вся гибкость, вся стремительность зверя была вложена в это движение, и все же кончик лезвия достал ее лапу, рассек шкуру, покрытую свалявшимся от крови мехом, и оставил глубокий порез длиной в ладонь. Я знал, что этого достаточно, — и знал, что у меня осталась секунда, не больше. И тогда я прыгнул… насколько может прыгнуть тренированный в условиях повышенной гравитации десантник, даже если на нем и навешано немыслимо много железа.

Прыжок пронес меня чуть ли не половину расстояния до пронзительно визжащей Аманды. В этом крике были боль, ужас неминуемой смерти, обреченность и прощание. Я упал на каменный пол, но посланное в бросок тело продолжало скользить по омытому зеленой жижей полу. Рука схватила валявшуюся рядом алебарду с широким, острым как бритва лезвием, и уже почти лежа я нанес отчаянный удар, вложив в него всю силу, полученную за годы безжалостных истязаний собственного тела.

Лезвие вошло именно туда, куда я целился, — отточенная стальная кромка без усилия рассекла кожу, кость и с грохотом врубилась в камень, высекая из него сноп искр.

Отсеченная по самое плечо лапа оборотня отлетела в сторону.

Теперь можно встать. Я не знал, успел ли я, успел ли остановить ток серебра, стремительно распространявшегося по кровеносной системе кошки. Но знал одно — я сделал, что мог.

Смерть оборотня от серебра — это не магия. Это биохимия организма. Серебро для него — зараза. А заражение всегда или почти всегда можно прервать своевременной ампутацией. Что ж, посмотрим…

— Он мой! — заорал я так, что чуть не сорвал голос, разом перекрыв и лязг железа, и крики умирающих, и дикий вой Аманды.

Рейн, бросившийся было на убийцу своей возлюбленной, как того следовало ожидать, подвернул ногу, и теперь над ним сомкнулась стая орков, лихорадочно ища щель в эльфийских доспехах.

— Алия, таран!

Моя жена поняла меня мгновенно и шарахнула незримым ударом по куче, под которой ворочался, не в силах подняться на ноги, Рейн. Бешенство придало ей таких сил, что из пяти или шести насевших на графа тварей не уцелела ни одна, а мраморный пол брызнул во все стороны каменным крошевом и покрылся глубокими трещинами. Мелькнула мысль, что от такого удара мы вполне могли провалиться этажом ниже.

Рейн, шатаясь, поднялся — ему, похоже, не слишком досталось, доспехи отразили силовой удар, но орки все же порядком намяли ему бока. И все же он уцелел — сработанные Дивным народом латы выдержали уколы ятаганов, хотя теперь они уже не смотрелись как нарядная елочная игрушка. Серебристое покрытие местами было содрано, бок кирасы заметно вмят. Да и подвернутая нога заметно убавила ему ловкости. Пожалуй, он бы сломал ее, если бы не ограниченный ход сочленений панциря.

— Он мой! — снова рявкнул я, опасаясь, как бы Рейн не сделал еще одну глупость. Справиться с лордом он все равно не сможет, но вторая такая попытка — и он просто проломит себе голову о каменные плиты.

Краем глаза я увидел, как Аманда отползает в сторону, и улыбнулся. Кошка была жива, и у нее уже почти отросла новая, совершенно здоровая лапа, на которой с каждой секундой все лучше и лучше виднелись стремительно формирующиеся страшные когти.

Отлично… лорд мог бы добить ее, но на его пути стоял я. И он выбрал меня…

Я не знал, как устроена его защита, но знал ее принцип, а этого достаточно. В голове билась спасительная мысль — лишь те страдали, кто покушался на темного всадника. Те, кто покушался…

Меч взметнулся мне навстречу, и я легко отбил его, выбив из клинка сноп искр. Я твердо знал одно — мне противостоит не человек, я дерусь с пустыми доспехами. Неизвестно, какая магия вдохнула жизнь в мертвый металл, но доспехи ожили и теперь идут на меня. Внутри нет ничего, воздух — и тем не менее этот воздух снова нанес мне удар. Железо проскрежетало по гномьим доспехам, не оставив на них даже царапины.

Я не нападаю на человека. Ни за какие блага земные я не посягнул бы на жизнь этого великого человека, окажись он здесь.

Он милейший парень, можно сказать, я был бы бесконечно рад вечно ему служить. Ему же сладко повиноваться, каким бы это было счастьем. Но его же здесь нет, одни пустые латы, малопонятным для меня образом начавшие самостоятельно передвигаться. Здесь нет человека, только пустые латы, наносящие мне удар за ударом. Моя задача только в одном — расколоть эту железку, и всё — там же внутри ничего нет.

У меня всегда было хорошо с самогипнозом. Сейчас я действительно видел перед собой не рыцаря — совершенно пустые внутри доспехи, как те, что в замках ставят у лестниц для украшения интерьера, — то место, откуда должна была торчать голова лорда, сейчас зияло темным провалом. Откуда-то из воздуха, чуть выше шейного отверстия кирасы, мелькнула вспышка красного пламени, и я ощутил резкую боль в боку. Я знал это пламя, я сталкивался с таким — это был короткий лазерный импульс, легко прошивший древние доспехи. Гномы не знали этого оружия и не придумали защиты от него. Если бы в меня выстрелили из плазменного пистолета — скорее всего кираса отразила бы огненный сгусток. А лазер — это просто свет. Доспехи не защищали от света.

И все же панцирь медленно отступал, гремя сочленениями. Шаг за шагом я теснил его, пока наконец мы не оказались в том зале, из которого этот панцирь так неожиданно вынырнул. Собственно, залом это назвать было бы слишком громко — скорее просто большая комната. Здесь было почти пусто, несколько кресел, камин, столик с бокалами — стальная нога зацепила хрупкую конструкцию, и тонкое стекло вдребезги разбилось об пол. У стены стояла очень красивая женщина, молодая и стройная. Ее волосы цвета воронова крыла спадали на высокую грудь, едва прикрытую длинным платьем с глубоким вырезом. По обе стороны от нее замерли, готовясь к атаке, два здоровенных орка. Женщина тоже сжимала в руках оружие — кинжалы, которые в ее нежных пальчиках смотрелись так несерьезно, что я чуть было не расхохотался. Впрочем, смеяться мне тут же расхотелось — она взмахнула рукой, и тонкий клинок ударил прямо в смотровую прорезь, лишь случайно оказавшись на волос толще, чем следовало бы, и только поэтому не выбивший мне глаз. Брюнетка извлекла из ножен еще один клинок и вновь приготовилась к броску.